Дело в том, что красная символика широко
использовалась ранними коммунистами в ту пору, когда коммунизм -
протокоммунизм, вернее - пытался в разных странах оспаривать властный
контроль у исторически сложившихся административных структур. Это была
дичь, конечно, хотя и обусловленная катастрофическими социальными
подвижками второй четверти прошлого века... но, если бы это удалось - тут
бы коммунизму и конец. Вскоре стало ясно: чем большее насилие
пропагандирует учение или движение, тем больше преступного элемента
втягивается в число его адептов, необратимо превращая всю конфессию в
преступную банду,- ибо, чем более насилие возводится в ранг переустройства
мира, тем более удобным средством для корыстного насилия учение или
движение становится.
- Я где-то читал эту фразу...
- Еще бы, Иван Вольфович! На юрфаке-то должны были читать! "Что такое
"друзья народа" и чем они угрожают народу", Владимир Ульянов. Храмовое имя
- Ленин.
- Мне его стиль всегда казался тяжеловатым,- бледно улыбнулся Ламсдорф.
- От "Агни-йоги" тоже голова трещит,- обиделся я.
- К делу, господа, к делу! - нетерпеливо сказал министр.
- Я и говорю о деле, Анатолий Феофилактович. Под красным знаменем,
например, геройски погибали на баррикадах лионские ткачи в восемьсот
тридцать четвертом году - отнюдь не преступники, а простые, справедливые,
доведенные до отчаяния нищетой труженики. Были и другие примеры. И вот.
Может быть, возможно, не исключено, существует некая вероятность - что
сохранилась некая герметическая секта, блюдущая учение коммунизма в
первозданной дикости и совершенно уже выродившаяся... ну, что-то вроде
ирландских фанатиков, еще в середине нашего века взрывавших на воздух
лондонские магазины.
Министр задумчиво попыхивал трубочкой, так и стоя посреди кабинета, уперев
одну руку в бок и хмурясь. Зато лицо Ламсдорфа просветлело:
- Как удачно, что государь поручил это дело вам!
- Хотелось бы думать,- проговорил я.
Министр вдруг двинулся вперед и, продолжая хмуриться, подошел ко мне
вплотную. Я снова поднялся. Он взял меня за локоток.
- Буде так, могут открыться совершенно чудовищные тайны,-негромко и
отрывисто сказал он.- Полковник, вы уверены?.. Вы готовы вести дело дальше
- или вам, как коммунисту...
- Более, чем готов,- ответил я.- Это дело моей чести.
Еще секунду он пытливо смотрел мне в лицо, потом отошел к дивану и уселся,
снова закинув ногу на ногу. Тогда и я сел.
- Что вы намеренны предпринять для проработки этой версии? - спросил он.
- Я намерен обратиться за консультацией непосредственно к шестому патриарху
коммунистов России,- решительно ответил я.
Снова мои собеседники некоторое время молча переваривали эти слова. Потом
Ламсдорф спросил:
- А это удобно?
- Это неизбежно. Если он и не знает ничего об этом - я склонен думать, что
не знает,- то, по крайней мере, он лучше всех прочих в состоянии указать
мне людей, которые могут что-либо знать. В патриаршестве существует отдел
по связям с иностранными епархиями - чтобы его работники начали выдавать
мне информацию, мне тоже потребуется поддержка патриарха. Кроме того, есть
такая богатейшая вещь, как слухи и предания - и опять-таки мимо патриарха
они не проходят.
- Что ж, разумно,- сказал министр.- Когда вы намерены отбыть в Симбирск?
- Надеюсь успеть нынче же. По крайности - первым утренним рейсом, в шесть
сорок. Время дорого. Что-то мне подсказывает, что время дорого.
- Бог в помощь, Александр Львович,- сказал министр и, вынув из кармана
"луковицу" часов, глянул на циферблат. Поднялся.
- Благодарю, Анатолий Феофилактович. Теперь у меня к вам тоже вопрос. Мне
действовать как представителю МГБ, или просто как частному лицу, ищущему
беседы члену конфессии?
Министр задумался, похоже - несколько с досадой. Видимо, вопрос ему
показался прямым до бестактности - он хотел, чтобы я принял удобное для
кабинета решение сам.
- Обратитесь лучше как частное лицо,- нехотя проговорил он после долгого,
неловкого молчания.- Понимаете... пронюхают газетчики и пойдет волна -
дескать, имперская спецслужба снова вмешивается в дела конфессий. Забурчит
Синод, из Думы запрося посыплются. Их же хлебом не корми... Доказывай потом
в пятидесятый раз,что ты не верблюд.
- Хорошо, Анатолий Феофилактович, я так и поступлю,- сказал я. Он резко
вмял часы обратно в карман.
- До траурной церемонии осталось сорок минут, а мне еще надобно побриться и
переодеться. Иван Вольфович, вы идете?
- Да, разумеется.
- Тогда встречаемся внизу. А вы, Александр Львович?
- Я выражу свои соболезнования погибшим форсированным ведением дела,-
проговорил я.
2
Над заячьим островом утробно рокотали басы прощального салюта. Тоненько
дребезжали стекла. Траурная процессия вытянулась от Исакия по всей
набережной и через весь Троицкий мост. Приехала королева Великобритании со
старшей дочерью, красивой и скупой на проявления чувств - ее в свое время
прочили в невесты великому князю; Приехал кронпринц Германии, не слишком
успешно прячущий под холодной маской свою потрясенность трагической гибелью
кузена - сам Вильгельм-Фридрих уже не в силах был покидать потсдамского
дворца; словно пригоршня елочных украшений двигались, держась поплотнее
один к другому, родственные монархи Скандинавии; председатель Всекитайского
Собрания Народных Представителей почтительно поддерживал под локоток Пу И -
совсем уже одряхлевшего, высохшего, словно кузнечик, укутанного до глаз, но
все же рискнувшего лично отдать последнюю дань уважения; решившись не
передоверять дела сыну, прибыл микадо, а следом за ним - многочисленные
короли Индокитая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81