Как и при всяком качественном скачке, предвидеть их
заранее было невозможно. И тем более невозможно было разработать
заблаговременно методики их разрешения.
Марксизм, хоть и принято считать его экономическим учением, был,
как мне представляется, не вполне осознанной, но исторически
самой значимой попыткой нащупать ответ на вопрос, поставленный
самим развитием культуры: почему люди должны любить друг друга
не во Христе, а просто так, в реальной посюсторонней жизни.
Другое дело, что Маркс в своих теоретических построениях тоже не
смог обойтись без деления людей на "своих" и
"чужих", проведенного по классовому принципу - и,
стоило дойти до дела, до конкретной политики, это привело к
возникновению кровавой каши, весьма напоминающей кровавую кашу
первых веков христианства, когда различные христианские секты
ожесточенно грызлись друг с другом, насмерть воюя в то же самое
время со всем остальным языческим миром. Нет, правда, знакомая
ведь картина - абсолютная нетерпимость, безудержная тяга к
идеологической и политической экспансии, безоговорочное и
поголовное объявление всех предшествующих богов злобными
демонами-искусителями, программное разрушение их храмов и даже
статуй, развратность и продажность руководства... Тупость,
догматичность, озверелость и растленность, а иногда и явная
психическая неполноценность руководителей и приверженцев были
тогда настолько очевидны, что всерьез компрометировали
человеколюбивые заветы основателей и казались для многих
современников неоспоримыми свидетелями ущербности самой религии.
Император Юлиан Отступник даже попытался аннулировать
христианство, будто его дюжина придурков с бодуна выдумала, и
вернуть государство к богам предыдущих ступеней. Увы, никому не
дано повернуть вспять колесо истории...
Коммунизм сгорел на возведенной в ранг священного долга и
почетной обязанности аморальности по отношению к классовым
врагам, на вседозволенности во имя реализации модели
посюстороннего грядущего. И тем не менее построение
бесклассового общества надолго оказалось, а для многих и сейчас
еще является, чрезвычайно притягательным религиозным
идеалом.
Другую исторически чрезвычайно значимую модель
сконструированного будущего предложил нацизм. Сейчас модно
стало - в том числе и среди моих коллег-фантастов -
повторять, что коммунизм и нацизм суть близнецы-братья. Это
верно в том смысле, что нацизм политически возник и не без
влияния коммунизма, и как реакция на брошенный коммунизмом
вызов. Это верно в том смысле, что для реализации и той, и
другой модели были созданы чудовищные тоталитарные машины. И все
же есть весьма существенная и, возможно, принципиальная разница.
В нацизме предметом религиозного поклонения является собственная
нация, а сутью предлагаемой модели будущего - ее мировое
или хотя бы региональное господство. Это старая, как мир,
идея, питавшая любую агрессию спокон веков, только доведенная до
абсурда. Поэтому нацистское общество замкнуто, изолировано, как
первобытное племя. Для коммунизма же нет ни эллина, ни
иудея - и поэтому вход в религиозное братство всегда
открыт, достаточно лишь уверовать в бесклассовую утопию.
Нацизм предлагает постоянное для всего обозримого будущего
противостояние расы господ и расы рабов, разделенных более или
менее многочисленными прослойками так ли, сяк ли пораженных в
правах получеловеков, недочеловеков, фольксдойчей каких-нибудь,
или военных пенсионеров... Коммунизм, прошедший через горнило
экспроприации экспроприаторов, теоретически должен был
вскорости утвердить в человецех благоволение, основанное на
равенстве, во веки веков. Именно поэтому коммунизм оказался
притягательнее и жизнеспособнее нацизма. Именно поэтому
коммунизм, пока практическая реализация его догм не бросила его
в пропасть резни, столь часто удостаивался сравнений с
христианством, чего нацизму не выпадало никогда. Именно поэтому
в шестидесятых годах, когда коммунизм попытался порвать -
и на некоторое время довольно убедительно сделал вид, что и
впрямь порвал - с ГУЛагом, на его религиозных идеях смогло
вырасти поколение шестидесятников - при всех своих
недостатках, при всей своей двойственности и даже разорванности,
вероятно, самое порядочное, самое бескорыстное и самое доброе из
всех поколений, родившихся при Советской власти. И выросло оно,
между прочим, не без влияния основанных на коммунистических
идеалах блестящих литературных утопий, до сих пор не утративших
своей художественной ценности - таких, как романы и
повести Ефремова и Стругацких. Ни подобных утопий, ни подобных
людей нацизм не дал и не мог дать.
Зато и та, и другая модель, лишенные христианской возможности
манить загробным спасением, прекрасным потусторонним грядущим,
совершенно в равной мере и буквально наперебой призывали жить во
имя внуков и правнуков, во имя грядущих посюсторонних поколений.
Манок не хуже первого: один играет на инстинкте самосохранения,
другой на инстинкте продолжения рода, а это два самых мощных
инстинкта, как нельзя лучше годящиеся для того, чтобы на
физиологическом уровне подпереть предъявляемые суперавторитетами
моральные требования.
Уже первая мировая война, открывшая череду мясницких вакханалий
XX века, несла в себе элементы религиозной войны. Чудовищной
религиозной войной была гражданская война в России. Самое
крупное военное столкновение в истории человечества -
Великая Отечественная война - от начала до конца была
войной религиозной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56