— сразу встала она на защиту. Как хохлатка над цыпленком. Словно ястребом был я. — В Варшаве жара, он летел в одной рубашке — а на борту кондиционеры плохо работали, и все продрогли еще в воздухе. А в Пулкове этом болотном вдобавок и вымокли до нитки. Что же мне, жмотиться было?— Да я же не возражаю, — сказал я. — Для того и нес, Стасенька.Она вдруг рассеянно провела ладонью по лицу.— О чем мы говорим, Саша…Я устало пожал плечами.— О чем ты хочешь, о том и говорим.— А ты о чем хочешь?— О тебе.Она промолчала.— Ты надолго?— Не знаю. Думаю, да.— Значит, — вздохнула она, — буду встречать тебя уже с чадиком на руках.— Чадиком? — улыбнулся я.— Ну… чадо, исчадие… если ласково, то чадик. Это я сама придумала.— Давно это?..— Больше пол-срока отмотала. Уже лупит меня вовсю, как футболист.— Думаешь, мальчик?— Хотелось бы. Дочка у тебя уже есть. Хватит с тебя… девочек.— Что ж ты мне сама-то не сказала?— Она искренне изумилась.— Как? Это я Лизу совсем уж расстраивать не хотела, не сказала, что ты мне сам разрешил!Мне захотелось закурить. Кто-то из нас сошел с ума. И вдруг мелькнула жуткая мысль: да не «пешка» ли она уже? Как Беня, долдонивший про тягу патриарха к личной власти…— Когда разрешил? — спокойно спросил я и поймал себя на том, что, кажется, уже веду допрос.— Да в Сагурамо! Я была уверена, что ты все понял! Ты сразу сказал — только немножко поломался сначала насчет порядочности — а потом сказал: если без ссор и дрязг, то был бы рад.Я все делаю, как ты сказал — ни ссор, ни дрязг.— Ну ты даешь, — только и смог выговорить я. А потом спросил, прекрасно зная, что она ответит, если будет честна: — А если бы не разрешил, что-нибудь бы изменилось?Она помедлила и чуть улыбнулась:— Нет.Я молчал. У нее исказилось лицо, она даже ногой притопнула:— Мне тридцать шесть лет! Через месяц — тридцать семь! Имею я право родить ребенка от того, кого наконец-то люблю?!— Имеешь. Но я-то теперь как? В петлю лезть от невозможности раздвоиться? Ведь что я ни делай — все равно предатель!— До сегодняшнего дня ты прекрасно раздваивался. Теперь — хвостик задрожал? Тогда гони меня сразу.Мы помолчали. Задушевная получилась встреча.— А я шла сюда, — вдруг тихо сказала она, — и думала: удастся ли мне когда-нибудь затащить тебя в постель, или уже все?Меня сразу обдало жаром.— А хочется? — так же тихо спросил я.— Вопрос, достойный тебя. Да я тут ссохлась вся от тоски!— Зачем же ты так далеко сидишь? — я старался говорить как можно мягче, и только боялся, что после недавней перепалки это может не удаться или, хуже того, прозвучать фальшиво.— Здесь? — с отвращением выкрикнула она.Я опять перевел дух. Как тяжело… Язык не поворачивался, но надо же ей растолковать.— Стасенька, по моему… Лиза уверена, что у нас с тобой это будет.— Это ее проблемы.— Не надо так. Даже если ты сейчас не… — не знал, как назвать. И не назвал. — Все равно ты плохо сказала. Ведь мы с тобою можем опять очень долго не увидеться, и она это понимает.— Не хватало еще, чтобы твоя жена тебя мне подкладывала.Я почувствовал, что у меня дернулись желваки.Ну, самоутверждайся, — сдержавшись, сказал я глухо.— Сашенька, я уже лет пятнадцать этим не занимаюсь. Но в ваше супружеское ложе не лягу ни за что.— Ложе, ложе! — я уже терял терпение. Единственное, на что мня еще хватало — это на то, чтобы не повышать голос. — Стася, при чем тут ложе! — и, уже откровенно глумясь, добавил: — Вот, можно на коврике!Она поднялась.— Какой тяжелый ты человек, — сказала она и пошла к двери. — Не провожай. А то ведь кругом враги.Все мое раздражение отлетело сразу. Остались только страх за Стасю и тоска. Что же она делает? Она же доламывает все! Она этого хочет?— Стася, а обед?! — нелепо крикнул я ей в спину, и дверь резко закрылась.Я с яростью потряс головой. Дьявол, ничего не успел даже спросить. Как у нее с деньгами? Как со здоровьем? Как с публикациями, сдержал ли Квятковский слово? По телефону вроде говорили о какой-то подборке… Дьявол, дьявол, дьявол! Бред!С чего же начали цапаться-то?Когда я прикуривал четвертую сигарету от третьей, в дверь осторожно поскреблись. Я обернулся, как ужаленный. Неужели вернулась? Господи, хоть бы вернулась!— Да! — громко сказал я, уже поняв, что это Лиза.Она правильно рассчитала: если бы мы были в спальне, то просто не услышали бы.И она бы снова ушла. Все зная наверняка.Она явно не ожидала, что я отвечу. Только через несколько секунд после моего «да!» оживленно влетела в комнату, и задорная, гостеприимная улыбка на ее лице сразу сменилась растерянной.— А где Станислава? Ой, дыму-то!.. — она почти подбежала ко мне. Глянула на розетку для варенья которую я превратил в пепельницу. — Святые угодники, четвертая! Да что случилось, Саша? На тебе лица нет!— Все, Лизка, — сказал я, снова впихивая себе сигаретку в губы. Руки все еще дрожали. — Пляши. Одной козы — как не бывало.— Вы что, поссорились? — с ужасом спросила она.Я неловко размолотил окурок в розетке, среди вонючей трухи предыдущих, и кивнул. Лиза, прижав кулачок к подбородку, потрясенно замотала головой.— У нее на шестой уже перевалило… тебе, может, опять под пули лезть… Ой, дураки, дураки, дураки…И тут же, схватив меня за локоть, энергично заговорила:— Саша, ты только не расстраивайся, не бери в голову. Это у нее просто период такой. Я, когда Поленьку ждала, тоже на тебя все время обижалась, из-за любого пустяка. Только виду не подавала. А она — другой человек, что ж тут сделаешь. Привыкла к свободе, к независимости. Она родит, и все постепенно уляжется, она ведь очень тебя любит, я-то знаю!— Задурила она тебе голову, Лизка, — почти со злостью проговорил я. — Не верь ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79