- Отдай ему ковры,
оружие и серебро.
Золта звал Руса в большую юрту. Рус тряс головой, отказывался.
- Маныр вар? - кричал князь. - Чего хочет Рус?
- Майту, - сказал Золта. - Она не будет рабыней в гнезде Руса! Будет
женой старшего сына.
Золта помог ему сесть. Он поглядел на дочь, сидевшую у чувала, и
сказал Русу:
- Бери Майту, рума!
Рус погладил его по спине и встал. Сын Руса снял с себя большую шубу,
завернул Майту в шубу, как малого ребенка, и унес из юрты.
- Прощай, доченька, осима сосуль, - шептал старый князь.

ГНЕЗДО КОНДРАТИЯ РУСА
Татьяна сама поднялась ранехонько и девок разбудила. Забегали они по
избе, зашлепали босыми ногами по глиняному полу. Какой уж тут сон!
Пришлось вставать и Кондратию. Встал он потихоньку, чтобы Гридю не
разбудить. Намерзся, намаялся парень. Ушли они из дому с утра, дождались у
засеки охотников из пауля и стали спускаться по речке к ольховникам.
Снега за зиму выпало много, без лыж убродно, шагу не ступишь. Но
кое-как к вечеру добрались, составили нарты к сосне. Кондратий показал
Золте лосиную тропу. Она пересекла речку и бежала по мелкому ольховнику к
лесу. Золта оставил своих охотников у речки, а их повел в лес. Не снимая
лыж, они встали за широкие елки шагах в десяти от лосиной тропы.
Начало темнеть, заиграли на небе белые холодные звезды. Гридя хотел
разжигать нодью, но Золта отговорил. Лоси, он сказал, недалеко где-нибудь.
Так и просидел всю ночь в снегу, под елками. И не зря: едва рассвело -
затрещали елушки, прошли перед ними широким метом лоси. Пропустив стадо,
Золта выскочил на тропу и закричал: "Тэхом!" Кондратий выбежал за ним и
увидел, что бегут от речки, навстречу лосиному стаду, оштяцкие охотники на
лыжах. Лоси остановились и сгрудились в кучу. Золта на ходу выстрелил из
лука, молодой лось прыгнул в снег и увяз. Кондратий добил его. Из темной
кучи вырвался самец и, утопая по брюхо в рыхлом снегу, стал пробиваться к
лесу. За ним бросились и остальные. Но вожак скоро выбился из сил, упал на
колени. Его сменил другой лось. Охотники легко бежали по насту, били лосей
из луков, кололи рогатинами...

- А Гридю чего не будешь? - закричала Татьяна на невестку. - Буди!
Вета стащила с мужа тулуп:
- Вставай, айка, вставай!
- Уйди, говорю! - ругался Гридя. - Затрещину дам!
- Вставай, не ерепенься, - сказал ему Кондратий. - Днем выспишься.
Татьяна вывела всех из избы, сама поклонилась раннему солнышку и
девок заставила кланяться. "Видело ль, солнышко, красную весну, встретило
ль, ясное, ты свою сестру!" - причитала Татьяна.
Гридя тер рукавицей распухший нос и орал:
Солнышко-ведрышко, выходи,
Сестру-весну за руку выводи!
Солнце поднялось над лесом веселое, яркое. Поклонилась ему Татьяна в
последний раз и ушла с девками в избу.
- А мы не так поем, - сказал Туанко. - Мы у бога Огня здоровья
просим. Охота мне по-вашему спеть, большой отец!
- Пой, только я шапку надену. Холодно!
- Нельзя шапку надевать, большой отец.
Кондратий засмеялся.
- Беда мне с вами! Вон и Майта вышла. У нее, небось, тоже песня своя.
Придется мне до вечера без шапки стоять, песни ваши слушать.
- Моя маленькая, большой отец.
Туанко запел по-своему, по-ултырски. Он просил теплое солнышко белую
березу оживить. Люди напьются соку березового, заравы, по-ихнему, и
перестанут хворать, забудут зиму холодную.
- Вот какая наша песня, большой отец!
- Беги в избу, песельник, согрейся. А я к Прохору зайду.
Майта увидела, что аасим к ним идет, убежала в баню.
Прохор сидел на лавке, у маленького волокового окна, шил кожаные
олочи для молодой жены. Кондратий взял у него оштяцкие коты, повертел в
руках.
- Малы будут.
- Не малы, тятя. Мерял я.
Кондратий отдал коты, вздохнул.
- Неладно у нас получается, Прохор. Я так и сяк думал: нельзя тебе в
бане жить!
- Ничего, живем...
- У матери язык длинный. А сердце доброе. Дня ведь не пройдет, чтобы
о вас не вспомнила. Переходите в избу да живите по-людски.
- По-нашему Майта плохо еще понимает. Да и боюсь я, обижать ее будут.
- Вроде в нашей семье такого нет. Вета живет и Туанко. Никто их не
обижает!
- Да ты не казнись, тетя! Все наладится.
Майта сидела на мягких овчинах, у каменки, слушала их.
- Тоскуешь, поди? - спросил ее Кондратий. - Не знаю, поймешь ли? Твой
отец, князь Юрган, друг мой. А ты дочь мне, как Устя наша.
Майта подошла к нему.
- Ты Емас, аасим! Емас!
- Хвалит тебя Майта, - сказал Прохор. - Хороший, говорит.
Кондратий обнял тоненькую юрганку. Она засмеялась, сказала что-то по
своему и убежала к каменке.
Прохор тоже засмеялся.
- Она говорит, тятя... Борода у тебя, как лес.
Кондратий погладил бороду и стал рассказывать, как лосей
подкарауливали в ольховнике и свалили все стадо, согнав с тропы в глубокий
снег.
- Я себе годовалого взял. И с ним намаялись шибко. Снег глубокий,
убродно. Еле дотащили с Гридней.
- Тэхом, Майта! Аасим говорит, ваши охотники стадо шоруев свалили.
Майта бросила на горячие угли кусок мяса. В бане запахло горелым.
- Радуется, - сказал Прохор.
- Всякому свои дороги! Голод у них. - Кондратий встал. - Пусть будет
по-твоему, Прохор. Живите пока одни, до лета.
Майта качалась над каменкой, молилась, бога оштяцкого вспомнила,
Нуми-Торума.
Кондратий вышел из бани, постоял, поглядел на весеннее солнышко и
зашагал к овину. Летось привез Гридя соху с кулиги без приюха, да так и
бросил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22