Тот, как всегда,
внимательно выслушал, доброжелательно покивал:
- Вам ведь уже объясняли, почему люди делятся на мужчин и женщин,
не так ли?
Свет кивнул. Доброжелательность медленно стерлась с лица пестуна,
сменившись смесью презрения и негодования.
- И вот среди женщин распространилось поверье, будто бы ребенок от
волшебника сам рождается волшебником, и мать делает неубиваемой колдуньей.
Каких токмо глупостей не сочиняют дурные головы!.. И хотя раз за разом
женщинам приходится разочаровываться в своих надеждах, поверье не
исчезает. - Отец Ходыня возмущенно фыркнул. - Хотелось бы знать, кто
разносит по миру эту ерунду!
А много-много позже, уже будучи членом палаты чародеев, Свет узнал,
что смесь презрения и негодования на лице отца Ходыни была не более
чем лицемерной маской. Потому что поверье это распространялось самой
Дружиной. Дабы мужи-волшебники систематически, в течение все жизни,
проходили через то, что в школе называлось "испытанием Додолой".
И Свет не раз убеждался, что распространяемые слухи достаточно действенны.
Во всяком случае, женские прелести он видел нередко и с радостью убеждался,
что на него их притягательность не распространяется. А значит, он
сумел убить в себе Додолу окончательно.

12. Взгляд в былое: Репня.
Репня возненавидел мать Ясну не сразу. Поначалу все случившееся воспринималось
им, как нечто нереальное. Словно спишь себе и видишь очень хороший
сон. Потом вдруг он безо всякой причины переходит в кошмар, и ты очень-очень
хочешь проснуться, но будильник почему-то не звонит...
В конце концов будильник все же прозвонил. Будильником для Репни стал
перевод в школу лекарей, которая размещалась в том же приюте, что
и школа волшебников, но в других зданиях. Ученики двух школ друг с
другом не встречались, но мылись ученики-лекари в той же бане, что
и волшебники. И потому Репня каждую седмицу взбирался на тот же полок,
на котором они сиживали со Светом. И каждую седмицу он проходил мимо
той двери, за которой все и случилось. Хорошее, за которым началось
плохое... Не единой ночью, снова и снова пытался он представить ТО.
Как словно магнитом притягивало его ладони незнакомое женское тело,
как ласковы были руки матери Ясны, как странно было ощущение, когда
в его корень вошел дух Перуна, и мягкая плоть волшебным образом преобразилась
в полноценный ствол. И как ударило в голову, когда корень вошел во
что-то теплое и сырое, и как...
Последнее Репня ясно вспомнить не мог. Он понимал токмо одно: такое
бывает раз в жизни. И не раз, лежа в постели, мысленно звал мать Ясну.
Ведь он любил ее, любил так, как не любил никого.
Но она не пришла.
И тогда он ее возненавидел. Ведь она наверняка знала, что ее додолин
колодец, приняв в себя корень Репни, лишит воспитанника Семаргловой
Силы, и, наверное, должна была понимать, как плохо ему опосля этого
будет. Но даже и не подумала прийти, поинтересоваться его самочувствием,
узнать, чем ему можно помочь...
Так он объяснял свое состояние себе. Хотя в глубине души понимал,
что первое бы, что он сделал, - это разорвал на матери Ясне ее балахон,
чтобы выскочили из-под голубой ткани упругие круглые перси...
Учеба в школе лекарей была не легче, чем в школе волшебников. А Репня
вовсе не собирался оставаться неучем. Работал он со старанием, даже
с каким-то упоением. И потому труд и время постепенно притупили боль
потери. От былых чувств к матери Ясне осталась лишь глухая ненависть.
В школе лекарей учеников не держали взаперти, и уже скоро, гуляя по
городу, он повстречал шуструю, востроглазую служаночку с узкой талией
и круглым задом. Служаночка была себе на уме и быстро присушила юношеское
сердце. Да и сопротивляться не стала, когда однажды вечерком, в ее
комнатке, опосля осторожных поглаживаний и несмелых поцелуев гость
вдруг взялся расстегивать на хозяйкином платье пуговицы лифа. Лишь
шептала: "Миленький, миленький..." - покудова шепот не перешел
в сдавленный стон.
Вот тут Репня и обнаружил, что мать Ясна на белом свете не одна. Что
все додолины колодцы одинаковы. И что хорошенькую служаночку можно
любить ни сколь не хуже, чем неприступную волшебницу. И даже лучше
- опосля встреч с нею не бывает этой тупой боли, терзающей сердце.
Через много лет, давно уже расставшись с нею, он понял, как опытна
и умела была служаночка. Как осторожно, но упорно подвела она своего
любовника к желанию отшлепать даму сердца по голым ягодицам. Ему понравилось.
А уж про нее и говорить нечего: оргазм у служаночки был таким бурным,
какого он больше ввек ни у кого не встречал. Репня, обнаруживший вдруг,
что любовь с избиениями ничем не хуже любви с объятиями, в своей даме
души не чаял. Избивал он ее около двух лет и даже стал поговаривать
о том, что женится на ней, когда закончит школу.
Исчезновение служаночки стало для него ударом почти такой же силы,
как изгнание из школы волшебников. Правда, перенес он его гораздо
легче. В конце концов, у служаночки было полное право сменить надоевшую
ей руку и начать получать синяки от другого. Возможно, если бы Репня
встретил ее, и разразилась бы сцена, но служаночка исчезла не токмо
из его жизни, она исчезла и из хозяйского дома, прихватив кое-какую
мелочь из хозяйской бижутерии - драгоценности, слава Сварожичам, хранились
в сейфе.
К тому же, уже через несколько дней Репня нашел служаночке замену
- аппетитную парикмахершу с Волховской набережной. Это была любовь
с интересом. Парикмахерша не токмо принимала его в своей постели,
но и стригла бесплатно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103