Дверь открыл высокий белобрысый юноша с красным лицом,
который больше походил на колхозного комбайнера, нежели на
артиста. Впрочем, в том спектакле, который я видел в театре
Занзибарова, он, кажется, действительно играл деревенского
"водилу". Церемонно представив меня хозяину квартиры, как и
следует представлять мессию-инкогнито, Ольга сунула
Юрку-имениннику подарок-сверточек, чмокнула его в щечку и
шутливо предложила "пройти в залу". Ольгино волнительное
нахальство передалось и мне, и неизвестно, что я бы, в свою
очередь, учудил, если бы артистическая братия не оказалась на
редкость нечванливой и даже добродушной.
Самого Занзибарова пока не было, и разговоры шли в основном
на бытовые темы: где можно раздобыть талонов на сигареты, какие
кроссовки лучше, "Найк" или "Рибок", и как прожить на жалкую
зарплату, не растеряв при этом последних крох достоинства
творческой личности. Ольга тут же вступила в разговор,
присоединившись к женской половине общества, которая обсуждала
картинки из осеннего выпуска "Бурды", а я расслабленно скучал,
как и подобает истинному мессии-инкогнито, делая вид, что
внимаю мужской светской беседе про цены на автомобильные
запчасти, тем паче что автомобиля у меня не было. Водки было
много, но пили мало, и от того разговоры велись трезвые и
невеселые.
От нечего делать я стал всматриваться в лица актеров из "На
паркете" и по-настоящему заинтересовался, обнаружив, что в них
есть нечто общее, будто все они приведены к единому
знаменателю. И действительно: когда я еще раз обвел взглядом
напаркетовскую труппу, то обнаружил, на всех них, даже на
казалось бы смазливеньких актрисках, лежит печать угрюмой
невыразительности. "Интересно узнать, - подумал я, - были они
такими, когда их подобрал Занзибаров, или он их специально так
"вылепил" для своего экзистенциалистского (язык сломаешь!)
театра".
Но оказалось, что я поторопился с выводами: через пять
минут появился сам Занзибаров, и на моих глазах гадкие
артистические утята превратились в озаренных светом Мастера =
именно так они его называли - прекрасных творческих лебедей. И
понеслось-поехало... Кто читал монологи, кто декламировал
стихи, кто пел песни под гитару, а кто и вовсе отплясывал под
хлопки в ладоши. При этом было очевидно, что все они и каждый в
отдельности стараются не для того, чтобы как-то выделиться
перед главрежем, к тому же бывшим, а просто из любви к своему
учителю. Сам Мастеррасслабленно развалился на диване и,
улыбаясь всем своим крупным телом, благодарно одарял
талантливых учеников своей лучезарной энергией. Вместе с тем,
видно было, что он скромно и терпеливо ждет окончания
импровизированного представления, чтобы сказать свое последнее
слово. В завершение домашнего концерта на середину комнаты
вышел худенький паренек с синяками под глазами и, сияя
отраженным светом Мастера, прочел, обращаясь к нему, свое
стихотворение "из только что написанного":
"Сон подсказал мне ненароком
сюжет картины без холста:
толпа в молчании глубоком
ждет появления Христа.
К киноподелкам Голливуда
померк в глазах их интерес -
в надежде на святое чудо
вонзились взоры в синь небес.
Забросив школьные тетрадки,
сбежались дети на гостинцы,
а рядом в боевом порядке
стоят морские пехотинцы.
В волненьи смотрит ввысь калека:
вот-вот приидет Исцелитель,
и ждет с небес сверхчеловека
официальный представитель.
Старушки крестятся украдкой,
слезами полон тихий взор,
а между ними с черной папкой
таится мрачный ревизор.
Меж тем вдали, на заднем плане,
молчанье кроткое храня,
стоит обычное созданье,
такое же, как ты и я.
зор всех витает в вышине
в порыве неземных страстей,
и только тот, что в стороне,
с любовью смотрит на людей.
И прыгает в восторге мальчик:
"Я вижу!" - маме он кричит
и тычет влево тонкий пальчик...
но мама бдительно молчит.
Ушел мой сон своей дорогой,
но все же стало ясно мне:
прав атеизм, нет в небе Бога -
Он вместе с нами, на Земле!"
Паренек кончил читать... Все молчали, и он немного
растерялся: не мог понять, понравилось или нет. Первым очнулся
Мастер. Порывистым движением он спрыгнул с дивана и, выбежав на
середину комнаты, разлаписто сгреб паренька в свои объятия.
Грянул гром аплодисментов, юноши кричали "браво", а девушки
плакали восхищенными слезами. Поддавшись общему порыву, я тоже
забил в ладоши, но тут поймал на себе восхищенный взгляд Ольги,
говоривший: "Да-да, мой дорогой инкогнито, это про тебя!" - и
опустил руки, спустившись с небес на землю. Когда аплодисменты
стихли, Занзибаров сказал:
- Я как раз об этом думал, - он сделал долгую паузу, давая
слушателям возможность сосредоточиться. - Прав ли был Маркс,
принижая роль личности в истории? Вы скажете, не было бы Христа
- был бы другой, тот же Савл, или Павел, как утверждал
Тендряков. Да, в этом есть доля истины: идеи буквально витают в
воздухе, пропитывая ноосферу живительной влагой своей
запредельной энергии, но где есть гарантия того, что найдется
человек, который, как губка впитав в себя эту влагу, этот
божественный нектар, скажет: "Имеющий уши да услышит!" - и
проговорит вслух то, о чем остальные люди лишь интуитивно
догадываются... Или знают, но боятся сказать... Или просто
стесняются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53