Федор снял с предохранителя
автомат и, держа его наизготове, поднялся на второй этаж.
"Маринка!" - крикнул он в гулкую пустоту длинного коридора.
"Мяу!" - послышался басистый мужской голос из-за закрытой двери
одного из классов. Федор пальнул одиночным вверх для острастки
и сквозь снег осыпающейся с потолка побелки подскочил к двери,
распластавшись вдоль стены на тот случай, если через дверь
будут стрелять.
- Эй, контра, бросай оружие, если не хочешь, чтобы мы
разрисовали бритвой твою бабу! - донесся из-за двери тот же
басистый голос, временами переходивший в фальцет: очевидно, он
принадлежал подростку. - А ну, мяукни.
Послышался сдавленный маринкин крик.
- Просунь автомат в дырку, и без шуток! - приказал тот же
голос.
Делать было нечего: Федор просунул автомат в широкую дырку
в нижней части фанерной двери.
- Теперь пистолет! - последовал очередной приказ.
"Вот кретин, кобуру нацепил!" - обругав себя, Федор вынул
из кармана галифе пистолет и бросил в ту же дыру. В дверном
замке клацнул ключ, и раздался крик: "Заходи!" Федор пнул дверь
ногой и вошел в комнату: парты в ней были сдвинуты в один угол,
и на ближайшей из них сидела Маринка со связанными руками;
рядом с ней стоял, поигрывая опасной бритвой в длинной руке,
высокий прыщавый парень, а по бокам - угловатый мальчонка с
пистолетом и рыжий верзила с автоматом, все трое - не старше
пятнадцати. В дальнем, свободном, углу, сидели, сбившись в
кучку, ребятишки лет семи-восьми, а среди них - худенькая
девушка лет двадцати с небольшим, очевидно, бывшая учительница.
- Руки подними! - скомандовал рыжий. - Ты чего здесь
вынюхивал?
- Да не контрик он, а подпольщик переодетый, мы тут одного
мальчика искали! - закричала Маринка со слезами на глазах.
- Знаем мы таких подпольщиков! - зло усмехнулся рыжий. -
Один такой меня уже как-то привел в "штаб вооруженного
восстания": до сих пор кровью харкаю... но и он в земле лежит.
Может, вы меня искали? Только я вам не "мальчик"!
- Не контрик он! - снова закричала Маринка, обращаясь на
этот раз к угрюмо молчавшей девушке как ко взрослому человеку.
Девушка побледнела и напряглась, но с ее задрожавших губ
так и не слетело ни единого слова.
- Ольга Дмитриевна сказала "в расход", - бесстрастно
пояснил рыжий.
- Как в расход? Как в расход! - вскочила с парты Маринка.
Живого человека?!
- Сидеть! - схватил ее прыщавый за волосы.
- А ты, дядя, что молчишь? - робко спросил мальчонка с
пистолетом.
Федор ничего не ответил - доказывать, что он "свой", было
бессмысленно, да и сам виноват: влез в шкуру контрика - вот и
расплачивайся за все контриковские дела. Кроме того, им
завладела странная апатия, полное пренебрежение к собственной
судьбе, и на все происходящее вокруг него он взирал с чувством
отстраненности и легкого недоумения, как если бы он был
зрителем, неожиданно для себя очутившимся на сцене в роли
недостающего для кульминации представления героя. Смерти он не
боялся. (Смерть? Это вон та закутанная в белую простыню
тщедушная старушка с намазанным мелом лицом, прячущаяся за
кулисами в ожидании своего выхода на сцену?!) Он боялся лишь
того, что с ним случится припадок, как в маринкином доме, и он
превратится в отвратительного монстра, рвущего всех на куски,
чтобы лакнуть из лужи теплой крови... Да и пацанов было жаль,
хоть и наглые не по годам ребята.
- Нашел тоже "дядю"! - усмехнулся рыжий. - Давай на выход,
- мотнул он автоматным стволом, показывая Федору на дверь.
- Прощай, Маринка! - помахал Федор рукой, словно перед
отправлением не в мир иной, а в длительную командировку.
В ответ послышалось лишь рыдание. Рыжий верзила и угловатый
мальчонка вывели Федора в дальний угол школьного двора,
заваленный ржавым железом. "Все ненужное на слом - соберем
металлолом!" - вспомнился Федору старый школьный лозунг.
- Эй, молодогвардейцы, мне хоть могила полагается? -
крикнул Федор.
- А ты чего веселишься?! - заволновался рыжий.
- День сегодня хороший, - посмотрел Федор в синее небо без
единого облачка.
- Тащи лопату, Букварь! - распорядился рыжий.
"Букварь" быстро разыскал лопату в кабинете трудового
воспитания, и Федор принялся копать где помягче, осторожно
вываливая на траву вместе с грунтом красных дождевых червей:
им, наверное, тоже жить хочется.
- Привет землекопам! - раздался за спиной голос Бонифация.
- А ты кто такой? - беспокойно спросил рыжий, переводя дуло
автомата с Федора на Бонифация, державшего по мышкой широкую
доску.
- Ты, пацан, еще в коленках слаб меня на "ты" называть, -
неожиданно для Федора заявил астроном-любитель. - Документы у
него проверяли?
- Мне на его документы насрать большую кучу! - сплюнул
рыжий под ноги Бонифацию.
- Караськин, прекрати грубить и сейчас же проверь
документы! - донесся из окна второго этажа слабый, но строгий
окрик Ольги Дмитриевны.
- Действуй, Букварь, - сказал рыжий, поморщившись, как от
зубной боли.
Не выпуская из рук пистолета - ценная игрушка! - мальчонка
просунул тонкую руку во внутренний карман контриковского кителя
и выудил оттуда книжицу в черной картонной обложке.
- Волобуев Степан Трофимович, - объявил он, полистав
книжицу.
- Да что ты мне фамилию говоришь, шиза! - разозлился рыжий.
- На фотографию смотри: похож или нет?
- У того рожа толще... и старее, - всмотрелся мальчонка.
- Что же ты молчал, как рыба об лед?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65