"Представляю,
каким будет поезд, если тут не станция, а склеп какой-то!" -
прислушивался Федор к гулу воздуха в огромной черной дыре,
ожидая увидеть через миг-другой разбитые дребезжащие вагоны с
отстающей по бокам краской. Однако его ждал сюрприз: из тоннеля
мягко выплыл обтекаемой формы поезд, вся верхняя часть которого
была прозрачной и светилась чистым голубым светом, легко
струившимся на платформу. На фоне пещерообразной станции этот
поезд-игрушка выглядел бриллиантовым ожерельем на шее
прокаженного.
"Чудеса в решете", - только и смог сказать про себя Федор,
входя в вагон, дверь которого бесшумно уползла на крышу.
Впрочем, он тут же прибавил: "Народу, как всегда, больше чем
людей". Прозрачная дверь безо всякого предупреждения
опустилась, и поезд неслышно тронулся. "Левая какая-то
электричка, даже остановок не объявляют", - отметил Федор, поу-
добнее устраиваясь в плотной людской массе. Подозрительным
показалось ему и одеяние пассажиров: на одних были тулупы, на
других - летние майки с портретами Пугачевой и Боярского,
многие ехали в дезабилье или в казенных больничных пижамах,
была также одна японочка в белом шелковом кимоно, заляпанном
бурыми пятнами крови, а у соседней двери стояла девушка, на
которой совсем ничего не было, и ее белая грудь упиралась в
стекло, расплющиваясь... "Сильна, подруга! - чуть было не
открылся рот у Федора. - Не в себе, наверное. Как ее только в
метро пустили?!" Несколько находившихся рядом с девушкой
мужчин, как показалось Федору, изображали на покрытых
припудренной щетиной лицах полное равнодушие, и он скопировал
эту их гримасу, решив ничего не замечать из приличия.
Тем временем, голубой вагон озарился огненным светом: из
бешено ревущих форсунок вагон обдавало со всех сторон языкастым
пламенем. Федор заволновался, но остальные пассажиры сохраняли
спокойствие, даже и не думая паниковать. "Вагоны-то
огнеупорные, - смекнул Федор. - Так что напрасно у меня очко
взыграло". Наконец, огонь остался позади, и появилось нечто
более занимательное: тоннель кишмя кишел отвратительными
тварюгами, среди которых были и вурдалаки с торчащими из груди
осиновыми колами, и драконы с перерезанными шеями, и бледные
старухи со сломанными косами в дистрофичных руках, и скелеты с
дырявыми черепами, и очищенные от чешуи задастые русалочки, и
распутно-веселые ведьмы с выбитыми зубами, и много еще разной
дефектной нечисти, которой Федор и названия не ведал. Все это
было немного противно, немного интересно, но ничуть не страшно:
нечто подобное Федор уже видел в "Пещере ужасов", когда они с
Маринкой ходили на ноябрьские праздники в гастролировавший в
Москве чешский "Луна-парк".
Примерно через четверть часа поезд выехал на светлую
просторную станцию, даже и не станцию, а скорее крытый вокзал.
Все здесь было вполне прилично: мягкое освещение, электронные
табло, буфет, ресторан, питьевые автоматы, чистота и порядок.
Двери поднялись, и застоявшиеся пассажиры выплеснулись на
перрон. Однако вскоре подхватившая Федора толпа замедлила свое
движение и, уплотнившись, застопорилась у стеклянных будок с
сидящими в них гладко причесанными обезьянами в высоких
фуражках. Между будками были турникеты, подходя к которым люди
показывали обезьянам какие-то бумажки. Обезьяна высовывала из
будки длинную волосатую руку, сгребала в розовую ладонь
бумажку, подносила ее к носу, внимательно изучая, возвращала и
небрежно махала расслабленной кистью: "проходи".
Повертев головой по сторонам, Федор увидел, что ожидающие
своей очереди люди заранее достают из карманов какие-то
документы разного цвета и размера, даже у стоявшей впереди него
той самой голой "не в себе" был в руке документ. "Онато откуда
вынула?" - недоумевал Федор, заглядывая ей через плечо. Бумага,
которую она держала наготове, пестрела надписями на непонятном
языке, но Федор почему-то сразу решил, что это свидетельство о
смерти. И все же поверить в это до конца он не захотел. "Лезет
в голову черт знает что! Может, она и мертвая, может, все
кругом покойнички, но я-то живу, это факт, - пытался он себя
успокоить. - А что мне себя успокаивать?! В том, что я жив,
сомневаться не приходится: "мыслю, значит существую!"
Но вот подошла и его очередь: из окошка к самому лицу
протянулась полусогнутая лапа, покрытая прилизанной шерстью.
Федор брезгливо отвел от себя эту наглую лапу и хотел
проскочить через турникет, но не тут-то было: подлая обезьяна
заблокировала крестовидную вертушку. Взвыла сирена, и
моментально, раскидывая толпу плечами, к Федору подошли двое "в
штатском". Один из них красноречиво кивнул головой, и все трое,
Федор посередине, проследовали в близлежащее служебное
помещение, представлявшее собой слабоосвещенную комнату с
высоким креслом. Федора усадили в кресло и оставили одного.
По обстановке комната сильно напоминала рабочий зал
парикмахерской: обтянутое красной кожей мягкое кресло, под
креслом - карликовая лесенка для ног, над креслом - нечто вроде
фена для сушки волос, перед креслом - широкое зеркало. "Как это
у них там называется... допрос с пристрастием третьей степени?"
- поеживаясь, Федор с мучительным любопытством рассматривал
лежащие на полке перед зеркалом странно загнутые ножницы,
опасные бритвы с различной ширины лезвиями, щипцы с длинными
ручками, острозубые пилки и прочие никелированные инструменты,
плохо напоминавшие парикмахерские.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65