Не успели мы прийти в себя от изумления, как услышали его радостный смех.— А вы заметили, — спросил он, — Свет?— Наитие! — сказала моя жена, вручая ему золотистые страницы.— Воистину, наитие. — Он поклонился, словно вспомнил ее, и она, по меньшей мере, была ангелом. — Эти слова — ключ к истине для любого, кто их прочтет, сама жизнь — для тех, кто их услышит. Когда я был еще совсем маленьким, Свет обещал, что этот свиток попадет ко мне в ту ночь, когда придете вы.— Они изменят этот мир, — сказал я.Он с удивлением посмотрел на меня.— Нет.— Но они были даны тебе…— …в испытание, — закончил он.— Испытание?— Я много путешествовал, — сказал старец, — изучал писания многих верований, от Китая до земель викингов. — Его глаза блестнули. — И несмотря на все мои изыскания, кое-чему я все же научился. Каждая из великих религий берет свое начало из света. Однако утверждать свет могут только сердца. Бумага не может.— Но в ваших руках… — начал я. — Вы должны это прочесть. Это прекрасно!— В моих руках бумага, — сказал старец. — Если выпустить эти слова в мир, их поймут и полюбят те, кто уже знает их истинность. Но перед тем, как подарить их миру, мы должны их как-то назвать. А это их погубит.— Разве дать название чему-то прекрасному — значит погубить ?Он удивленно посмотрел на меня.— Нет беды в том, что мы даем название какой-нибудь вещи. Но дать название этим идеям — значит создать новую религию.— Почему же ?Он улыбнулся и протянул мне манускрипт.— Я вручаю этот свиток тебе…— Ричард, — подсказал я.— Я вручаю этот свиток, явленный самим Светом Любви тебе, Ричард. Желаешь ли ты, в свой черед, отдать его миру, людям, жаждущим знать, что в нем написано, тем, кому не дана была высокая честь пребывать в этом месте, когда вручен был сей дар? Или ты хочешь оставить это писание лично для себя?— Конечно, я хочу отдать его людям!— А как ты назовешь свой подарок человечеству?«Интересно, к чему он клонит, — подумал я. — Разве это важно?».— Если его не назовешь ты, его назовут другие. Они назовут его «Книга Ричарда».— Понимаю. Ладно. Мне все равно как его назвать… ну хотя бы просто: свиток.— А будешь ли ты хранить и оберегать Свиток? Или ты позволишь людям по-своему его переписывать, изменять то, что им непонятно, вычеркивать то, что им не по душе?— Нет! Никаких изменений. Эти слова даны нам Светом. Никакий изменений!— Ты уверен? А может строчку там, строчку здесь — ради блага людского? «Многие этого не поймут?», «это может оскорбить?», «здесь неясно изложено?»— Никаких изменений!Он вопросительно поднял брови.— А кто ты таков, чтобы на этом настаивать?— Я был здесь в тот момент, когда они были даны, — ответил я. — Я видел, как они появились, видел сам!— Поэтому, — подытожил он, — ты стал Хранителем Свитка?— Почему именно я? Им может стать любой, если поклянется ничего в нем не изменять.— Но кто-нибудь все равно будет Хранителем?— Кто-нибудь, наверное, будет.— Вот тут и начитают появляться служители святого Свитка. Те,кто отдает свои жизни, чтобы защитить некий образ мыслей, становятся служителями этого образа. Однако появление новых мыслей, нового пути — это уже само по себе изменение, и оно приносит конец миру,сложившемуся до него.— В этом Свитке нет угроз, — сказал я. — В нем любовь и свобода!— Но любовь и свобода — это конец страху и рабству. — Конечно! — воскликнул я с досадой. К чему же он клонит? Почему Лесли молчит? Разве она несогласна с тем, что…— А те, кто живет за счет страха и рабства, — продолжал Леклерк,— обрадуются ли они,узнав об истинах,заключенных в этом Свитке?— Наверно,нет,но мы не можем допустить, чтобы этот… свет… угас!— И ты обещаешь оберегать этот свет? — спросил он.— Конечно!— А другие Свиткиане, твои друзья, они тоже будут его защищать?— Да.— А если наживающиеся на страхе и рабстве убедят правителя этой земли в том, что ты опасен, если они нападут на твой дом с мечами в руках,как ты будешь защищать Свиток?— Я убегу вместе с ним!— А если за тобой будет погоня и тебя загонят в угол?— Если потребуется, я буду сражаться, — ответил я. — Есть принципы дороже самой жизни. Есть идеи, за которые стоит умереть.— Вот так и начнутся Войны за Свиток, — старик вздохнул. — Доспехи, мечи, щиты и знамена, лошади, пожары и кровь на мостовой. И войны эти будут немалыми. Тысячи истовых верующих придут к тебе на подмогу. Десятки тысяч умных, ловких и смелых. Но принципы,изложенные в Свитке, опасны для всех правителей, чья власть зиждется на страхе и невежестве.Десятки тысяч выступят против тебя.И тут я начал понимать то, что пытался сказать мне Леклерк.— Чтобы вы могли отличить своих от чужих, — продолжал он, — тебе понадобится особый знак. Какой выберешь ты? Что начертаешь на своих знаменах?Мое сердце застонало под тяжестью его слов, но я продолжал отстаивать свою правоту.— Символ Света, — ответил я. — Знак Огня.— И будет так, — продолжал он эту еще не написанную историю, — что знак Огня встретит знак Креста на поле брани во Франции, и Огонь победит. Победа будет славной, и первые города знака Креста будут сожжены дотла твоим святым огнем.Но Крест обьединится с Полумесяцем, и их огромное войско вторгнется в твои пределы с юга, запада, востока и севера. Сотни тысяч воинов против твоих восьмидесяти тысяч.Пожалуйста,хотел я сказать, остановись. Я знал, что случится дальше.— И за каждого крестоносца, за каждого янычара, которого ты убьешь, защищая свой дар, имя твое возненавидят сотни. Их отцы и матери, жены и дети, все их друзья возненавидят свиткиан и проклятый Свиток, погубивший их возлюбленных, а свиткиане будут презирать всех христиан и проклятое распятие, всех мусульман и проклятый полумесяц за то, что они погубили их родных свиткиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38