Странные наши слова и звучали как-то странно; рожь, словно губка, впитывала звуки. Рокота мотора я уже вообще не слышал, и если бы не оставленный мною, когда я пробирался сюда, след, я бы не имел представления, где он находится.
Я взял резервный парашют и шлем Стью, и мы начали пробиваться через висконсинские пампасы.
– «Прыгун во ржи», – задумчиво произнес Стью.
Наконец до наших ушей донесся рокот мотора, и спустя минуту мы уже стояли на короткой траве посадочной полосы. Я забросил его вещи в переднюю кабину, он встал на крыло, и мы отправились восвояси.
Там нас дожидались четверо пассажиров и небольшая толпа зрителей, интересующихся, что мы станем делать дальше. Я прокатил пассажиров, две супружеские пары, – и на этом наш эксперимент с дневным прыжком закончился. Для буднего дня совсем неплохо.
Спустя какое-то время мы убрались с посадочной полосы и неторопливым шагом отправились гулять по Мэйн-стрит, длиною в три квартала. Мы были пешими туристами, глазеющими на витрины. В десятицентовом магазинчике виднелся плакат:
ПИКНИК АМЕРИКАНСКОГО ЛЕГИОНА И ПОЖАРНИКОВ, САЛЛИВЭН, ШТАТ ВИСКОНСИН
Суббота-воскресенье, 25–26 июня
Красочный парад.
Оркестр трубачей и барабанщиков.
Kiltie Kadets.
Домашняя выпечка! Сэндвичи в любое время! Каждый вечер реслинг.
Побеждает выигравший два раунда из трех.
Человек-маска Джонни Джилберт, из неведомых краев Мичиган-сити, штат Индиана.
Пикник пожарников – звучит многообещающе. Выйдут рестлеры в своих борцовских одеяниях. Человек-маска был огромной грудой мяса, хмуро глядящей сквозь маску из черного чулка. Джилберт был красив, подтянут. Нечего и говорить, столкновение добра и зла будет колоссальным, и я уже начал задумываться, есть ли в Салливане, штат Висконсин, подходящий сенокос поближе к рингу.
Сам десятицентовый магазинчик был длинным узким помещением с дощатыми полами, с витавшим в воздухе запахом воздушной кукурузы и нагретой бумаги. Здесь присутствовали элементы вечности: крытый стеклом прилавок с конусами и подносами, полными конфет, видавший виды жестяной совок для конфет, наполовину утонувший в красных леденцах, квадратный стеклянный автомат, заполненный разноцветными пряниками, а из самого дальнего угла помещения, оттуда, где сходились в одну точку длинные прилавки, к нам просочился тонкий голосок:
– Чем могу служить, мальчики?
Мы чуть было не стали извиняться за то, что вошли, – путники из иного столетия, не знающие, что в разгар дня в десятицентовые магазины люди не ходят.
– Мне нужна жатая бумага, – сказал Стью.
– У вас есть широкая жатая бумага?
Издалека, мимо стеллажей с товарами к нам направились гладенькая-маленькая женщина и, приближаясь к нам, постепенно прибавляла в росте. Дойдя до отдела писчебумажных товаров, она превратилась в существо нормального роста, и там, среди папок из мраморной бумаги и пятицентовых блокнотов, нашелся материал для ветровых вымпелов Стью. Женщина как-то странно на нас посмотрела, но ограничилась одним «спасибо», когда мы, звякнув колокольчиком, снова вышли на солнечный свет.
Мне нужно было тяжелое масло для биплана, поэтому Стью и я отправились на боковую улицу к торговцу инструментами. Пол двинулся дальше – изучать другую улицу.
Инструментальный магазинчик был деревянной пещерой с неструганым полом, с целыми штабелями автопокрышек, деталями машин и разбросанными повсюду старыми рекламами. Здесь стоял запах новой резины и было очень прохладно.
Торговец был чем-то очень занят, и прошло не меньше двадцати минут, прежде чем я смог спросить, есть ли у него тяжелое масло.
– Вы говорите, марки 60? 50, может, и есть, 60 – вряд ли. А для-чего оно вам?
– У меня здесь старый самолет, ему нужно тяжелое масло. Подойдет и 50, если у вас нет 60.
– А, так вы те самые парни с самолетами. Я видел, как вы тут летали вчера вечером. А в аэропорту разве нет масла?
– Нет. Это старый аэроплан; для таких, как этот, они масла не держат.
Он сказал, что посмотрит, и исчез, спустившись по деревянным ступеням в подвал.
Пока мы ждали, я заметил пыльный плакат, высоко пришпиленный к деревянной обшивке стены: «Мы можем… Мы хотим… Мы должны…. Франклин Д. Рузвельт. Покупайте облигации военного займа США и марки СЕЙЧАС!» На картинке яркими цветами был изображен американский флаг и авианосец, мчащийся по аккуратным гребешкам морских волн. Плакат висел на этой стене дольше, чем наш парашютист жил на этой земле.
Мы побродили среди всех этих блоков, смазки, газонокосилок, и наконец наш торговец появился с галлоном масла в банке.
– Это 50, – все, что я смог для вас найти. Подойдет?
– Отлично. Большое вам спасибо.
Потом за доллар и двадцать пять центов я купил банку новомодной смазки, поскольку излюбленной старыми бродячими пилотами марки в продаже не было. Новейшая моторная смазка – Она умощняет, – гласила этикетка. Я не был убежден, что хочу, чтобы мой Райт «умощнился», но должен же я был иметь что-нибудь для смазки блока цилиндров, а это тоже годилось.
Одно из наших правил гласило, что все горючее и топливо мы оплачиваем из доходов от Великого Американского Воздушного Цирка, отложенных до раздела заработков, поэтому я записал, что Великий Американский Цирк должен мне два доллара двадцать пять центов, которые я выложил из своего кармана.
К тому времени, как мы вернулись в аэропорт, на поле нас дожидались две машины со зрителями.
Стью разложил для укладки свой парашют, а я захотел научиться чему-нибудь в этом деле, поэтому Пол взялся прокатить двух юных пассажиров в своем Ласкомбе. Приятно было наблюдать, как Пол летает и зарабатывает для нас деньги, пока мы возимся с тонким нейлоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69