– Я признательна вам, дядя Джимми, ее…– Нет, подожди. Не отказывайся сразу. Ты веселая женщина. Глаза у меня есть, и я это ясно вижу. Ты уже несколько лет живешь самостоятельно. Но то, что ты живешь на отшибе, не может мне нравиться, и то, что живешь в этом самом доме. Не вижу, какие тебе это дает преимущества.– Дело не в преимуществах, а в необходимости. Он меня бил в том доме.Джей Ар закрыл глаза. Тори подошла ближе.– Дядя. Джимми, я это сказала не для того, чтобы уязвить вас.– Да, мне надо было тогда вмешаться. Я должен был вытащить тебя оттуда. Вас обеих.– Но мама бы не захотела уйти. – Теперь Тори заговорила мягче. – Вы же знаете.– Но я не знал, насколько все это было скверно, тогда не знал. Не очень-то вникал. Однако теперь я все знаю, и мне не нравится то, что ты поселилась там и все время вспоминаешь о прошлом.– Я помню об этом, где бы ни была. А, живя на старом месте, я чувствую, что могу жить дальше, даже вспоминая о том, что было. Больше я его не боюсь. И не хочу позволять себе бояться.– Но почему тебе не пожить там несколько дней… Он только вздохнул, когда Тори покачала головой.– Таков мой крест: жить в окружении упрямых женщин. Ладно, присядь, пока я подготовлю документы на твой вклад.
В полдень зазвонили, возвещая об урочном часе, колокола баптистской церкви. Тори отступила на шаг и вытерла пот с лица. Ее витрина сверкала, как бриллиант. Она вынула коробки из машины и внесла их в кладовую. Она размерила стены для полок и прилавков и составила список требований к риэлтеру. Тори составляла еще один список на скобяные товары, когда кто-то постучал в треснувшую стеклянную дверь. Тори подошла, чтобы открыть, и внимательно оглядела мужчину в рабочей одежде. Темные, хорошо подстриженные волосы, гладкое красивое лицо с легкой, немного кривой, усмешкой, темные очки.– Извините, магазин еще не открыт.– Такое впечатление, что тебе требуется плотник и стекольщик. – Мужчина постучал по трещине на двери. – Как идут дела, Тори?Он снял очки. Глаза у него были темные, пристальные, под правым виднелся крошечный, похожий на крючок, шрам.– Дуайт Фрэзир.– Я тебя не узнала.– На пять дюймов повыше, на несколько фунтов полегче с последней нашей встречи. Я подумал, что, как мэру, мне стоит приветствовать тебя, а также взглянуть, не могут ли понадобиться услуги моей строительной компании. Не возражаешь, если я на минуту зайду?– Да, разумеется, – и Тори подалась назад. – Но пока еще смотреть не на что.– Здесь много места.Он легко двигался – заметила она, – совсем не тот неуклюжий толстый подросток, каким был когда-то. Не было зубных шин и стрижки наголо, на которой настаивал отец. Дуайт выглядел спортивным. Преуспевающим. Он так преобразился, что узнать его было невозможно.– Солидное здание, – продолжал он, – с прочным фундаментом. И крыша хорошая.Дуайт повернулся к ней, сверкнув белозубой улыбкой, за которую его протезист приобрел роскошнейший джип.– Я точно знаю, мы ее крыли два года назад.– Теперь я знаю, к кому обращаться, когда она протечет, – пошутила Тори.Он рассмеялся и зацепил темные очки дужкой за воротник тенниски.– Фрэзиры строят надолго. Тебе понадобятся полки, прилавки, витрины?– Да, я как раз сейчас снимала мерку.– Могу послать тебе хорошего плотника. Он все сделает быстро и за разумную цену.Это было бы уместно и опять же патриотично – использовать местную рабочую силу. Если, конечно, она впишется в ее бюджет.– Знаешь, наши представления о разумных ценах могут не совпадать.Он улыбнулся. Улыбка была лучезарная и обворожительная.– Вот что я скажу тебе. Позволь мне вынуть из грузовика кое-какие заготовки. Ты скажешь, чего хочешь, а я назову цену. И, смотришь, столкуемся.Дуайт чувствовал, как она его внимательно разглядывает, «измеряет», так сказать, пока он вымеривал ее стены. Он к этому привык. Когда он был мальчиком, отец все время измерял его взглядом с ног до головы, и всегда в его глазах сын не дотягивал до нужной мерки.Дуайт Фрэзир, бывший моряк, страстный охотник, городской советник и основатель «Строительной компании Фрэзира», имел очень высокие стандарты, которым плод его чресл никак не соответствовал. Его разочарование при первом взгляде на недоразвитого слабого отпрыска было недвусмысленным и жестким, и Дуайту-младшему никогда не разрешалось об этом забывать.Да, действительно, он в буквальном смысле слова не дотягивал до мерки. Низенький, толстый, неуклюжий, он был отличной мишенью для шуток, насмешек и отцовского разочарования.Хуже всего то, что у него были мозги. А в мальчишеский период жизни это самая скверная комбинация: рыхлое тело, неуклюжие ноги и острый ум. Учителя его обожали, что было равносильно тому, как если бы он нацепил на себя плакатик с надписью: «Дай мне пинка под зад». Мать старалась в меру своих сил и возможностей примирить его с положением, закармливая его. Дорогая мамочка считала, что коробка шоколадных конфет – лекарство от всех несчастий жизни.Спасителями явились Кейд и Уэйд. Почему они с ним подружились, это навсегда осталось для Дуайта загадкой. Отчасти причиной тому было социальное происхождение. Все трое были выходцами из лучших семей города. И за это Дуайт был и всегда оставался благодарен судьбе. Возможно, он все-таки самую чуточку на нее негодовал, зачем она создала двух его друзей высокими, красивыми и ловкими, а его толстым, некрасивым и неуклюжим, но он смирился с этим. И со временем взял реванш.– С четырнадцати лет я стал заниматься бегом, – сказал он как бы между прочим, снова вынимая линейку.– Извини, чем?– Ты удивлена? – Он нагнулся, что-то записал в блокнот. – Устав быть толстым, я решил что-то предпринять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111