Баундс Сидней Дж
Реликт
Сидней Баундс
Реликт
Тридцатиэтажная пирамида Музея Языка громоздилась в самом центре Города. Ее основание занимало девятьсот гектаров. Внутри пирамида была забита книгами, магнитофонными лентами и микрофильмами. Посетители редко нарушали унылую и пыльную тишину этого места, да и то только в сезон дождей. Забегали сюда лишь дети. Гигантский мавзолей был посвящен Слову. И слова заполняли его до отказа. Здесь были все слова, когда-либо сказанные или написанные до Великой Перемены.
В тишине раздался звук шагов. Неуверенно ступая, шел Смотритель Языка, долговязый и неуклюжий юноша лет двадцати с вечно всклокоченными волосами. Во все стороны, напоминая насмешливое эхо, посыпались шажки детей. И замерли в тот момент, когда он вошел в комнату с табличкой "Литература". Он вошел, стал шарить на полках.
- Где-то здесь, - бормотал он, - два дня назад я точно видел. - От бессознательного желания хоть как-то нарушить нескончаемое молчание вокруг, у него выработалась привычка разговаривать вслух. Глаза еще раз скользнули по рядам книг...
- Все перепутано... опять эти чертовы дети!
Он повернулся и закричал, распаляясь:
- А ну, выходите! Что вы сделали с Историей Литературы?!
В коридоре послышался звук быстро бегущих ног. Эхо пронеслось и затихло вдали.
Ему никогда их не поймать. Он это знал и не тратил зря время - все без толку. Пожалуешься и получишь заверения, что больше такого не повторится. А потом все начнется сначала. С детьми ничего не поделаешь.
Его все это не очень-то беспокоило. Но когда надо срочно найти книгу для еженедельного отчета, а ее нет на полке... тут поневоле взбесишься.
Дети. Опыт научил его не искать с ними контакта. Они все время шпионили за ним. Понятно. Для них он был диковинным уродцем. Но стоило ему заговорить с кем-нибудь из них, как ребенок убегал в испуге...
В голове пронеслись мучительные воспоминания. Он был еще совсем маленьким, когда наставники решили отдать его в Школу. Это было чем-то вроде опыта. Но для него он значил много больше, чем просто опыт. Это было одновременно мучительное испытание. Он сидел в их Кругу, завернутый в звук собственного голоса. Пустота для их вопрошающих умов. Пустое место и для учеников, и для учителей. Он сидел и выдавливал из себя в их молчание звуки. Как в пустыне. Не будь у них глаз - он вообще для них перестал бы существовать. Мутант. Единственный, кто мог общаться только словами, звуком. Прямая мысленная связь всех других людей ему была недоступна. Опыт был невыносим и длился всего несколько дней. А потом его забрали из Школы и обучили при помощи звучащих лент.
Он прогнал воспоминания и достал наугад с полки книгу. Скользнул взглядом по заголовку. "Романтическая поэзия". В ту неделю он уже настроился на литературу, так что подойдет и это. А разницы они все равно не заметят.
Иногда он задумывался, зачем ему весь этот фарс. Ведь он легко мог освободить себя от него. Они простят. Он в этом не сомневался. Они всегда и почти во всем ему уступали. Сплошная доброта. Но что у него тогда останется?
Ничего!
Он мельком глянул на хронометр, что висел на стене. Времени оставалось меньше, чем он думал. Быстро собравшись, он вышел из камеры и нырнул в лифт. Спустился на нем, выскочил и заторопился сквозь коридоры-трубы к залу чтения, на ходу перелистывая страницы. Обычно его урок составлял сорок минут чтения. Две-три главы прозы. А сколько нужно стихов?
На ходу он подсчитывал, переворачивая страницу за страницей. Звук цокающих впереди него сандалий едва достигал его ушей. Смутно успел он увидеть чью-то фигуру перед тем, как налететь на мягкое и упругое тело. Девушка повернулась. На лице у ней застыло изумление. Глаза впились в него и... не получили ответа.
Он промямлил: "Я Смотритель".
Ее лицо тут же прояснилось. На нем сначала появилось понимание и еще кое-что... потом - жалость.
- Простите, я сразу должна была догадаться... - проговорила она с трудом и очень медленно. Каждое слово требовало у нее непривычного усилия.
- Но вы же не глядя знаете, кто где находится? - он выпалил свою фразу, почти прокричал ей в ответ на это выражение жалости. И пожалел. От громкого звука его голоса она болезненно поморщилась. Какие у нее были волосы - темные, густые. Какие яркие, сияющие глаза! Он почувствовал, как его сердце забилось часто-часто. Несчастное тело, оно не понимало, что давно последнее слово уже не принадлежало биологии. "Последнее слово! Сколько в этом иронии", - подумал он с горечью.
Девушка почувствовала, как больно она его задела. Он услышал тихие, медленные звуки ее голоса:
- Мутация полезна виду.
- Но пытка для мутанта!
Это ее удивило. Они не привыкли к таким быстрым ответам. Не привыкли к тому, чтобы он огрызался. Но их жалость временами становилась невыносимой. А ее - в особенности.
Медленно она заговорила снова:
- Меня зовут Даркева. Я пришла вас послушать. О чем вы расскажете сегодня?
Даркева... Темноволосая Ева. Ее имени у них, наверно, соответствует какой-то нежный мысленный образ, который лишь они одни способны чувствовать. И все же имя ей шло.
- Романтическая поэзия, - снова ирония. Перед ним стояла девушка, и она ему очень нравилась. Если бы он был поэтом и мог выразить словом, как здорово идти с нею рядом, глядеть на грациозные движения ее стройного тела, вдыхать его тонкий аромат. Он почти не общался с девушками, но с этой ему было как-то легко и спокойно. Бессмыслица. Все могло быть иначе, будь он одним из них... но ему, он знал, наставники никогда не разрешат брак. Он был единственным в своем роде, реликтовый мутант, и они не хотели появления других.
1 2 3 4