место президента, которое, возможно, преобразуется в трон императора!
Но ничего подобного англичанин не сказал. Он был слишком заинтересован в таком преобразовании, чтобы относиться к нему легкомысленно; вместо того чтобы ответить, он рассмеялся так же громко, как остальные.
Еще немного моета и мадейры, капелька токайского для маршала, еще одна выкуренная регалия, сопровождаемые легкими шутками, и собравшиеся разошлись.
Остались двое: Наполеон и его английский гость.
Возможно, даже вполне вероятно, что никогда два больших мошенника не собирались в одной комнате!
Я предвижу, с каким недоверием будет встречено это утверждение, и готов к снисходительным усмешкам. Нужен опыт, каким иногда обладают предводители революционеров, чтобы разглядеть мошенническую суть коронованных особ; хотя десять минут последующей беседы убедили бы даже самых недоверчивых.
Между этими двумя не было недостатка в доверии. Напротив, они словно принадлежали к единому братству преступников и именно в таком свете смотрели друг на друга.
Но это были преступники грандиозного масштаба, укравшие у Франции одну половину свободы и готовившиеся украсть вторую.
Чокнувшись, они продолжили разговор. Первым заговорил принц-президент.
– Относительно этой пурпурной мантии. Какие шаги нужно предпринять? Пока она не будет у меня на плечах, я слаб, словно кошка. Обо всем приходится советоваться с Ассамблеей. Даже это мелкое дело восстановления папы требует от меня величайших усилий.
Английский вельможа ответил не сразу. Он сидел, задумавшись, теребя кожаную перчатку пальцами; выражение его лица свидетельствовало, что он занят какими-то расчетами.
– Вы должны сделать Ассамблею более послушной, – ответил он наконец тоном, который свидетельствовал, что шутливое настроение его покинуло.
– Вы правы. Но как это сделать?
– Нужно ее прополоть.
– Прополоть?
– Да. Вам следует избавиться от Бланков, Роллинов, Барбов и прочих каналий.
– Отлично! Но как?
– Путем лишения избирательных прав их избирателей санкюлотов – тех, что в блузах.
– Мой дорогой виконт! Вы, конечно, шутите!
– Нет, мой дорогой принц. Я говорю серьезно.
– Черт побери! Такой законопроект заставит стащить членов Ассамблеи с их мест. Лишить избирательного права синеблузых! Да их два миллиона!
– Тем более от них необходимо избавиться. И это может быть сделано. Вы считаете, что большинство депутатов вас поддержат?
– Я уверен в этом. Как вы знаете, нам удалось провести в Ассамблею много представителей старого режима. Опасаться нужно уличного сброда. Соберется толпа, если такой законопреоект будет предложен. А вы знаете, что такое парижска толпа, когда дело политическое!
– Но я думал о том, чтобы рассеять толпу, вернее, помешать ей собраться.
– Каким образом, mon cher?
– Нам нужно причесать гребень гальского петуха, вырвать ему перья.
– Я вас не понимаю.
– Очень просто. Со своей стороны мы нанесем оскорбление вашему послу Де Морни – какая-нибудь мелочь, которую потом можно будет объяснить и извиниться. Я об этом позабочусь. Вы в большом гневе отзовете посла, и между двумя государствами возникнет вражда. Обмен дипломатическими нотами с соответствующими резкими выражениями, несколько статей в вашей парижской прессе – я обеспечу то же самое с нашей стороны, перемещение с полдесятка воинских частей, небольшая дополнительная активность в доках и арсеналах – и дело сделано. Пока гальский петух кричит по одну сторону пролива, а английский бульдог лает по другую, ваша Ассамблея сможет принять любой закон, не боясь толпы. Поверьте мне на слово, это можно сделать.
– Милорд, вы гений!
– Ничего особенного. Всего лишь игра в домино.
– Будет сделано. Вы обещаете изгнать Де Морни из вашего двора. Более подходящего человека для такой игры не найдешь.
– Обещаю.

***

Обещание было сдержано. Де Морни «изгнан», была исполнена и остальная часть программы – вплоть до лишения синих блуз права голоса.
Все произошло так, как предсказывал английский дипломат. Французы, рассерженные оскорблением , нанесенным их послу, в своей враждебности к Англии забыли обо всем остальном. А тем временем был отрезан еще один ломоть от их тающей свободы.
А осуществление заговора продолжалось.
Еще до конца года клятвопреступник русский царь двинул своих клевретов в Южную Германию, погасив пламя баварской революции; солдаты Наполеона Третьего заставили римлян принять презираемого иерарха; а огромная казачья армия – двести тысяч человек – надвинулась на Пушту и угражала загасить последнюю искорку свободы на востоке.
Это не роман – это история!

Глава XXIV
Предательские подмостки

Пассажиры, пересекающие Атлантику на пароходах линии «Кунард», сидят рядом или напротив друг друга за одним и тем же столом три, а иногда четыре раза ежедневно и могут не обменяться ни словом, кроме самых банальных: «Можно попросить вас передать горчицу?» или «Соль, пожалуйста».
Обычно это мужчины с красивыми женами, с дочерьми в брачном возрасте и с положением в обществе, которым они очень гордятся.
Несомненно, эти несчастные ведут не очень легкую жизнь на борту корабля, особенно когда каюты тесные, а общество не избранное.
Так бывает на «кунардах» только тогда, когда канадские галантерейщики направляются в Англию для закупок на Манчестерском рынке. Тогда пересечение Атлантики становится поистине тяжелым испытанием для джетльмена, англичанина и американца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110