Мы прибыли в это село менее часа тому назад и никого тут не знаем. Это первый американский отряд, появившийся здесь, несмотря на то что война на берегах реки длится уже несколько месяцев. Мы были присланы сюда не столько для действий против мексиканцев, сколько для того, чтобы защитить их от нашего общего врага, команчей, которые выступили в поход с большой армией. Говорят, что они опустошают селения вверх по реке, убивают мужчин, увозят женщин, детей и имущество. Правда, мы прибыли сюда с целью победить мексиканцев, но, побеждая, должны охранять их.
II. Погоня за всадником. Пленница
В то время как я размышлял обо всем этом, раздался конский топот. Нагнувшись через перила, я увидел юного всадника удивительной красоты. Он был очень смугл, без бороды и усов. С его плеч на круп лошади спускался красивый плащ, а на голове была легкая шляпа с большими полями, украшенная золотом. Лошадь под ним настоящей андалузской породы.
Всадник мчался быстро, но, увидя меня на крыше, невольно сдержал свою лошадь.
В эту минуту часовой, выскочив из засады, потребовал, чтобы юноша остановился. Но тот не обратил на это требование никакого внимания, пришпорил лошадь, продолжая свой путь по другой дороге. Я вовремя остановил часового, иначе он уложил бы на месте и всадника, и лошадь.
Жаль убивать такого красавца - лучше взять его в плен живым. Я мгновенно соскочил с крыши, схватил поводья и поскакал на своем быстром коне. Моя лошадь бегала значительно быстрее других, и я знал, что смогу догнать всадника.
Соскочить с крыши и сесть на коня было делом двух минут, а еще через две минуты я был уже в поле, преследуя всадника, который, очевидно, намеревался лесом обогнуть село.
Сперва я думал, что мне не догнать юношу, но тут я заметил ряд агав, росших поперек дороги. Ветви этих растений так переплелись между собой, что, казалось, проехать не было никакой возможности. В этот момент юноша увидел, что я его догоняю, пришпорил коня и въехал в самую середину чащи. Слышно было, как под копытами лошади захрустели крепкие листья агавы. Медлить было нельзя, и я нырнул в заросли.
Когда я, весь исцарапанный, выбрался оттуда, то увидел, что расстояние между мной и юным всадником уменьшилось. Дальше пришлось ехать полем, и юноша вновь намного опередил меня. Но вот на его пути явилось новое препятствие в виде широкой канавы. "Тут ему придется повернуть вправо или влево, и он будет в моих руках", - подумал я. Но юноша легко перескочил через воду, а я, конечно, последовал его примеру. За канавой тянулись саванны, на которых паслись быки и буйволы, сильно задержавшие бег моей лошади. Между тем конь красивого всадника, привыкший к такому постоянному лавированию, несся все дальше и дальше. За саваннами виднелся лес, и я боялся, что в чаще потеряю юношу из вида. Но вернуться в село без пленника я не имел права, так как не дал часовому выстрелить, а тот мог оказаться шпионом.
Воодушевленный этой мыслью, я пришпорил коня и, нагнав всадника, выхватил пистолет.
- Стой! - закричал я. - Или я выстрелю!
Ответа не было.
- Стой! - снова крикнул я. - Или я убью тебя!
Опять полное молчание.
Находясь как раз позади преследуемого мною всадника, я легко мог выстрелить в него, но смутное подозрение удержало мою руку.
Тогда я решил прицелиться в лошадь и, воспользовавшись удобной минутой, выстрелил в животное. Конь упал вместе с седоком, но юноша мгновенно вскочил на ноги. Когда я подъехал к нему с пистолетом в руке, он стоял, сложив на груди руки, и, глядя мне прямо в глаза, спокойно произнес по-испански:
- Друг, не убивай меня, я - женщина.
Это заявление не особенно поразило меня, так как я был отчасти подготовлен к нему. Во время нашей дикой скачки я стал подозревать, что преследуемый мною шпион - женщина. Из-под развевающейся мантии как-то мелькнул бархатный лиф и крошечный красный сапог с золотой шпорой. Волосы были мягкие, шелковистые, но не черные, как у индейцев, а темно-коричневые. Черты лица этого "юноши" на близком расстоянии поражали тонкостью, не встречающейся даже у самых красивых мужчин.
Повторю: слова красавицы не удивили меня, но я был поражен ее спокойным тоном. С грустью опустилась она на колени и, целуя свою лошадь, проговорила: "Бедный мой конь!"
- Вы женщина? - спросил я, притворяясь удивленным.
Но она даже не взглянула на меня, продолжая причитать над убитой лошадью.
- Вы женщина? - снова повторил я, в своем смущении не зная, что сказать.
- Да, сеньор, я - женщина. Что вам угодно от меня?
С этими словами она встала, не обнаруживая ни малейшего страха. Ответ ее был так неожидан, что я разразился смехом.
- Вам весело, сеньор, но вы огорчили меня, убив моего любимца.
Я не скоро забуду взгляд, брошенный ею на меня в эту минуту. В нем было все: горе, гнев, презрение, вызов...
- Сеньорита, - отвечал я, - я глубоко сожалею, что обстоятельства принудили меня так поступить. Могло быть еще хуже.
- Что могло быть хуже этого? - спросила она, перебивая меня.
- Я мог выстрелить в вас.
- Это не было бы хуже! - воскликнула она. - Я любила эту лошадь не меньше жизни, не меньше, чем люблю родного отца!
Она снова обняла коня, поцеловала его, закрыла ему веки и гордо встала передо мной.
Я не знал, что делать. Предложить деньги было бы неделикатно, и я решил предложить одну из наших крупных американских лошадей, за которых богатые мексиканцы часто платят баснословные деньги.
- Как, - гордо воскликнула она, - вы предлагаете мне другую лошадь! Взгляните сюда, - она указала на равнину, - тут тысяча лошадей, и все они мои! Разве мне нужна лошадь?
- Да, но это местные лошади, а я предлагаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34