С первого двора ворота ведут на второй двор, не такой роскошный, где помещаются хлева, амбары и прочие службы. Еще дальше идет сад.
Сад старинного монастыря представлял собой огороженное пространство в несколько акров, окруженное высокой стеной, обсаженной кактусами, все заросшее фруктовыми деревьями и цветами, теперь одичавшими и покрывающими роскошным ковром все дорожки. Здесь братья-миссионеры проводили часы досуга, отдыхая в тени апельсиновых деревьев, попивая лучший херес и перекидываясь веселыми шутками вдали от новообращенных, живших в особых, грубо сколоченных домах-ранчериях. Вообще миссионеры держались вдали от полуголых дикарей, на которых смотрели как на рабов.
Некоторые из домов еще сохранились в достаточно хорошем состоянии, чтобы служить убежищем новым поселенцам, пока те не выстроят себе постоянных жилищ. Но строительством можно заняться только после посева хлопка.
XXIII
Вновь прибывшие разместились в уцелевших хижинах деревни, где жили когда-то неофиты миссионеров. Полковник Армстронг с дочерьми и слугами занял самое большое здание миссии, там же поселился и Дюпре со своими слугами. Молодой креол считался теперь членом семейства Армстронга, и все беспрекословно повиновались его приказаниям, но свадьба отложена была до окончания посева хлопка, так как в данный момент девизом всей колонии было: "дело прежде удовольствия". Отдохнув дня два и сделав необходимые распоряжения по устройству в доме, все принялись за работу. Вытащили плуги, привезенные из штатов, вспахали ими плодородную почву долины Сан-Саба и разбросали вдоль и вширь семена хлопка. Вокруг заброшенной миссии закипела новая жизнь. Что сулила она переселенцам в будущем? Благоденствие и успех? Можно было бы дать утвердительный ответ при виде царившей здесь деятельности и оживления. Но все же трудно что-то предсказать...
Индейцы удалились немедленно после того, как караван остановился у места своего назначения, но удалились они недалеко, всего на пять миль, и расположились лагерем в лесу, находившемся на окраине равнины. На скале осталось только двое часовых, которые постоянно менялись - пока один спал, другой бодрствовал. Ночью они не спускали глаз с освещенных окон миссионерских зданий и что-то высматривали там. Но чего собственно хотели эти дикари? Напасть на новую колонию, ограбить ее, разорить? Но их было всего двадцать человек, а колонисты могли выставить пятьдесят человек, привыкших обращаться со всяким оружием. Где же было двадцати индейцам вступать с ними в открытый бой! Быть может, единственным намерением их было воровство? Не был ли это авангард больших сил? Как бы там ни было, но их поведение казалось крайне подозрительным и не предвещавшим ничего хорошего полковнику и колонистам.
Несколько дней подряд продолжалось наблюдение, но затем в одну прекрасную ночь оба часовых исчезли и не показывались больше. В ту же самую ночь, в то время, когда все колонисты отправились на покой, из задних ворот здания миссии вышел какой-то человек. Он прошел второй двор и через узкий проход вышел в сад, из которого, спустившись по центральной аллее, вылез наружу через брешь, проломанную в стене. Эта таинственная ночная "прогулка" настораживала. Лицо этого человека выражало хитрость и лукавство. При свете луны его можно было бы принять за мулата, а между тем он больше напоминал индейца, чем африканца. Это был метис. Волосы у него были черные, вьющиеся, овальное лицо с правильными чертами, резко очерченные нос и подбородок, черные глаза. У него были поразительно белые зубы, резко контрастирующие с черными, как смоль, усами. Несмотря на внешнюю красоту, в лице этого человека было что-то отталкивающее, и главным образом в его глазах, блеск которых внушал такой же страх, какой внушает блеск глаз ядовитой змеи. Глядя в эти глаза, всем невольно казалось, что этот человек или совершил преступление, или собирается совершить его. А между тем, молодой плантатор Дюпре во всем доверял ему и даже сделал его своим доверенным слугой. Никто не мог понять, почему креол так верил Фернанду, как звали метиса, которого он в первый раз увидел перед своим отъездом из Нечиточеса.
Если бы кто-нибудь видел метиса в этот полночный час, когда он, крадучись, выходил из дому, и проследил за всеми его движениями, он не только заподозрил бы его в неверности, а назвал бы его изменником. Пройдя расстояние в полмили, он остановился на опушке леса, ясно видимой с берега реки и со скал, которые находились за ними. Здесь он присел на корточки позади плоского камня и насыпал на него немного пороху из рога, который достал из своего кармана; затем он взял спичку и зажег порох, тотчас же вспыхнувший ярким пламенем, особенно ярким среди ночной тьмы. Тот же маневр он повторил второй раз, затем третий, четвертый и так до десяти раз. После этого он встал и направился обратно к зданию миссии, куда вошел так же незаметно, как вышел.
Накануне вечером полковник Армстронг сидел у себя в столовой вместе с несколькими колонистами, которых он пригласил на обед. Было десять часов, обед был окончен и дамы удалились из-за стола; оставались одни джентльмены, распивавшие отборное красное вино, которое Дюпре привез с собою из своих винных погребов. Сам Армстронг, шотландец по происхождению, предпочитал свой национальный напиток, виски-пунш: три раза уже наполнялся его стакан и теперь снова стоял пустой перед ним. Сегодня полковник, сидя во главе стола, весело разговаривал со своими гостями, чего давно уже с ним не бывало. Разговор, долго вертевшийся вокруг общих тем, наконец перешел на частности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72