Река в этом месте была глубока, и течение ее здесь было более быстрое; к тому же здесь находилось излюбленное место отвратительных аллигаторов и одного вида акул юго-западных вод. Не мудрено, что Джесси приходила в ужас при мысли о том, какой опасности подвергаются самые дорогие для нее люди: сестра и возлюбленный. Тем временем с парохода спустили лодку и направили ее туда, где видели Дюпре. Стоявшие на палубе с напряженным вниманием прислушивались к малейшему шуму. Недолго пришлось им ждать. С темной поверхности воды раздался крик: "Спасена!" А затем голос боцмана: "Все в порядке! Мы вытащили их обоих. Веревку!"
Веревка была брошена, и спустя минуту с лодки крикнули: "Тяни!"
При свете огня, падавшего на лодку, на дне ее виднелись очертания женской фигуры, одетой, по-видимому, в белое платье, покрытое теперь тиной и промокшее насквозь. Голову ее поддерживал Дюпре, одежда которого находилась в таком же плачевном состоянии. При виде Елены, казавшейся совершенно безжизненной, со всех сторон раздались восклицания сожаления. Джесси вскрикнула, бросившись к ней, а отец дрожал всем телом, когда нес ее в каюту. Он был уверен, что несет на руках труп. Но нет! Она дышала, пульс ее бился, губы что-то тихо шептали. К счастью, на пароходе оказался врач, который тотчас же принял необходимые меры для приведения ее в чувство и спустя несколько минут объявил, что жизнь Елены вне опасности. Известие это обрадовало не только пассажиров, но и всех людей, входящих в состав экипажа. Одна только Джесси была грустна по-прежнему. Ее мучило подозрение, что сестра ее покушалась на самоубийство.
XII
Первую ночь после убийства Кленси Ричард Дерк провел без сна. Не потому, что его мучило раскаяние, такое чувство не было доступно его душе. Его волновали страх и любовь.
Страшился он не совершенного им преступления, а только его последствий. Не спал он больше всего от ревности к Елене Армстронг; он знал, правда, что она никогда не увидит больше Чарльза Кленси, тело которого валялось где-то на болоте, но его бесило, что она уезжала отсюда. Единственным утешением его было сознание того, что не он один, но и она будет страдать от ревности, при мысли о том, что Кленси изменил ей ради какой-то креолки. И все-таки она уезжала, и если не будет принадлежать его сопернику, то никогда не будет принадлежать и ему, даже если он последует за ней в Техас. А для чего? Для того чтобы попытаться снова войти с ее отцом в отношения кредитора и должника и на этом строить новые воздушные замки? Ведь это же немыслимо! Полковник не такой человек, чтобы позволить вторично подчинить себя, и к тому же, наученный опытом, он будет гораздо осторожнее.
Главным образом эти мысли не давали спать Ричарду Дерку, и стоило ему вздремнуть хотя бы на минуту, как он снова просыпался и снова ломал себе голову над одним и тем же вопросом. И среди этих размышлений ему слышались попеременно то сказанные Еленой слова: "Никогда!", то бешеный лай собаки, как бы говорящей: "Я требую мести за своего убитого хозяина!"
На вторую ночь ревность отступила на второй план, и им всецело овладело одно только чувство страха, не перед какой-нибудь отдаленной опасностью, а перед реальной опасностью, близкой, почти нависшей над ним. К этому страху присоединялся еще суеверный страх. Уходя из лесу после совершенного им убийства, он оставил тело Кленси под кипарисом, а возвратясь, что он нашел? Для него, как и для других, исчезновение тела было необъяснимой тайной, которая весь день держала его нервы в напряженном состоянии; теперь же, среди ночной тьмы и ничем не нарушаемой тишины, мысль об этом наводила на него панический ужас. Был ли Кленси мертвый или живой, сам ли он ушел оттуда или его унесли, обстоятельство это было одинаково опасно для него. Мертвый, конечно, лучше, потому что очевидных улик тогда не могло быть против него. И предчувствие грозящей ему опасности мучило, пугало его, и он то и дело спрашивал себя:
- И зачем, черт возьми, я это сделал?
И в этом вопросе не слышно было раскаяния в совершенном преступлении, а досада на то положение, в которое оно его поставило. Всю ночь мучился он и не мог сомкнуть глаз до самого рассвета, когда с первыми проблесками дня к нему в комнату ворвались и мелодические голоса лесных певцов, и менее гармоничные крики домашних гусей, клохтанье кур и веселое кукареку их владыки. Все эти и более и менее приятные звуки слышал Дик Дерк, но был совершенно равнодушен к ним. Зато к другим доносившимся к нему звукам он прислушивался очень внимательно. Во-первых, стук лошадиных копыт, во-вторых, смешанный гул человеческих голосов, говоривших с оттенком гнева и жажды мести. Сначала они доносились смутно, затем становились все громче и громче и наконец раздались у самых стен. Убийца не в силах был оставаться в постели, нечистая совесть сразу подсказала ему, что это за шум. Вскочив на ноги, он осторожно приблизился к окну, дрожащими руками приподнял гардину и заглянул во двор. Там он увидел человек десять вооруженных всадников, во главе которых находился знакомый ему шериф, рядом с ним его помощник, а позади отряд констеблей. Все они моментально спешились и двинулись прямо к дому, а спустя минуту в дверь его комнаты кто-то постучал.
Он растерялся и вместо того, чтобы спросить "кто там", сказал - "войдите!"
Дверь распахнулась, и на пороге ее показался шериф.
- Ричард Дерк, я должен арестовать вас, - сказал он твердым властным голосом.
- За что? - машинально спросил Дерк, дрожа всем телом.
- За убийство Чарльза Кленси.
В ночь, предшествовавшую аресту Ричарда Дерка, не спал также и охотник на опоссумов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72