Поэтому в рощу они вообще не зашли; проскакали мимо. Теперь снова все дело решала скорость лошадей, и черная лошадь, несомненно, скакала резвее. Но я заметил, что скачет она как-то странно, неровно, временами подскакивая, словно от удара хлыстом или шпорами. Однако в бинокль я не видел никаких движений всадника, а повод был не у него в руках, а свисал с шеи лошади. Я дивился всему этому; рассказал спутнику - невооруженным глазом он этого не видел, - и он тоже удивился.
Наше удивление еще не достигло кульминации, хотя дело шло к этому. Индейцы продолжали догонять; наконец дикари, размахивая оружием, устремились вперед. Дюжина индейцев догнала всадника и поскакала рядом с ним. Я ожидал увидеть на траве красную накидку, а под ней мертвое тело.
Но нет! Что они там делают?
- Что это? - спросил Гринлиф, удивленный не меньше меня: индейцы неожиданно остановились и, словно по приказу, попятились! И не стали возобновлять преследование; напротив, собрались группой, несколько секунд возбужденно жестикулировали, потом повернули лошадей и поехали назад, медленно и удрученно, словно в похоронной процессии.
На этот раз они вошли в рощу, видимо, намереваясь напоить лошадей, но вскоре снова выехали и направились туда, откуда появились. Мы следили за ними, пока их фигуры не потерялись на фоне сьерры, которая ограничивает равнину с юга; красная накидка давно исчезла из виду в противоположном направлении.
- Клянусь прыгающим жеребцом! - воскликнул Гринлиф, когда мы сели верхом и направились домой. - За четверть столетия жизни в горах и прериях ничего подобного не видел; а ведь я был в Скалистых горах вплоть до Орегона; никогда не встречал такую загадку! Если бы я не был уверен, что в красной накидке был молодой Наварро, я бы сказал, что это сам дьявол и что он пришел с Зачарованной горы. Потому что она действительна зачарованная, капитан; и чем скорей мы отсюда уберемся, тем безопасней для наших скальпов.
Глава VI
FIESTA DE LA NATIVIDAD
Мы вернулись в "Las Cruces" вскоре после полудня и обнаружили, что фиеста уже в полном разгаре. "Гонка за быком", "петушиный бой", состязание всадников и другие национальные виды спорта проводились на обширной равнине вблизи casa grande; здесь был воздвигнут большой навес, украшенный гирляндами цветов и ветвями вечнозеленых растений. Ибо, хотя наступило Рождество, Коагуила расположена в районе, где растут пальмы, и воздух был теплый, как весной на севере. Собралось очень много народу - короче, все, кто жил в округе в двадцать миль - vaqueros, rancheros и тому подобные, встречались и представители высшего класса - hasiendados. Женщины были представлены смуглыми девушками, одетыми в лучшие платья; среди них встречались настоящие красавицы. Воздух был полон звуками музыки, гитарными аккордами; jarana (шутки, веселье) смешивались с веселыми голосами, песнями и смехом.
При нашем появлении все смолкли. Tigrero, отправившись к приятелям, рассказал, что мы с вершины Сьерро Энкантадо видели индейских bravos. Посреди заполненного людьми лагеря словно взорвалась бомба, крики и вопли могли показаться нелепыми и смешными. Но нет вдоль Рио Гранде района, где бы крик "Los indios!" не вызывал страха и отчаяния. Сами мы удивились, что первыми сообщаем эту новость. А где дон Гиберто? Такой вопрос задал бы я, если бы мне не задал его мелодичный, но дрожащий женский голос:
- О, сеньор капитан! Вы его не видели?
Спрашивала донья Беатрис; она подошла ко мне, когда я слез с седла, и тревожно посмотрел а в лицо.
- Кого не видел, сеньорита? - удивленно спросил я; я понимал, что она имеет в виду Наварро, но думал, что он давно вернулся.
- Дона Гиберто! - ответила она неуверенно и шепотом; на щеках ее появилась краска. - Говорят, вы видели индейцев, а он...
Ее прервало появление всадника, который прискакал галопом и спрашивал дона Антонио Наварро. Отец Гиберто присутствовал на фиесте, а прискакал один из его vaqueros. Вскоре хозяин и слуга принялись оживленно разговаривать. Мы с молодой леди стояли недалеко от них и слышали каждое слово.
- Сеньор дон Антонио, - торопливо сказал слуга, - вернулась домой лошадь вашего сына.
- Ну и что? А с нею мой сын, я думаю.
- Увы, нет, сеньор! Лошадь пришла одна!
- Одна? О чем ты говоришь, hombre (человек)? Как это одна?
- А вот так, сеньор. Седло было на лошади и уздечка тоже, но порванная и тащилась сзади. А дона Гиберто не было. Да спасет нас Господь!
- Да спасет нас Господь! - повторил слова vaquero испуганный отец. Что с ним могло случиться?
- Боюсь, какое-то несчастье, сеньор. Лошадь ранена. У нее под ухом след от пули, и вся шея в крови и...
Продолжения я не слышал. Дочь дона Дионисио покачнулась и упала бы, если бы я не подхватил ее на руки; и среди криков и жалобных восклицаний женщин я отнес ее в дом.
* * *
Мы рассказали дону Дионисио все, что видели, не упустив и следов копыт на песке; мой проводник tigrero сказал, что это следы лошади мажордома, той, на которой он обычно ездил. Мажордом тоже отсутствовал; но дон Дионисио считал, что раньше ночи он не появится. Ночь еще не наступила, и поэтому можно ожидать его возвращения. Дон Дионисио о нем не беспокоился.
Однако наступила ночь, а мажордом не появился - и не было никаких новостей о нем. О доне Гиберто тоже. Старший Наварро в тревоге оставил "Las Cruces" и вернулся домой, но между двумя поместьями постоянно скакали посыльные. Праздник внезапно прервался, с наступлением вечера все разошлись. На этот раз никакого фанданго, никаких танцев в сала гранде "Las Cruces"; Рождество обещало быть печальным и тихим.
Но никто не был печальней прекрасной Беатрис - ах, и вполовину печальней! Она пришла в себя от обморока, и после того, как разошлись гости, бродила повсюду, спрашивая всех встречных, нет ли новостей о доне Гиберто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9