Перед нами высился Одинокий холм - это была долина Уэрфано, равнина, ограниченная с двух сторон отвесными скалами. Ширина ее достигает пяти-шести миль, но примерно в десяти милях от того места, где мы стояли, стены скал сближаются и как будто совсем смыкаются. Но это только кажется. На самом деле за холмом лежит другой каньон. Сама долина очаровательна. Ее ровная, как бильярдный стол, поверхность сплошь поросла ярко-изумрудной травой. Это однообразие нарушается купами тополей, листва которых чуть темнее, и зарослями еще более темного ломоноса, шиповника и ивняка. Кажется, что эти рощицы распланированы умелым садовником, а красота светлых вод Уэрфано превосходит любые искусственные каскады.
Холм, возвышающийся среди равнины почти на двести футов, кажется постройкой каких-то сказочных великанов. Это огромная пирамида, сложенная из гранитных глыб, черных, как уголь, вследствие примеси железной руды. Склоны ее на две трети поросли темно-зелеными кедрами, а над ними громоздятся голые скалы, переходящие в усеченную вершину. Вокруг всего подножия холма лежат огромные камни, скатившиеся вниз под натиском дождя и ветра.
Это единственная возвышенность на равнине. Только виднеющиеся вдали утесы могут сравниться с ней по высоте. Но в этом их единственное сходство, так как утесы сложены из песчаника, а Одинокий холм - из гранита. Таким образом, даже с геологической точки зрения он стоит особняком от окружающего мира и вдвойне заслуживает свое название.
Достойна этой картины и ее рама: красный песчаник утесов и темная зелень можжевельника на их вершинах. Вдали можно различить более строгие очертания большого горного хребта, увенчанного двойной вершиной Вато-йа, и над всем этим господствует уходящий в небо Пайкс-Пик. Все эти вершины, сверкающие под полуденным солнцем, и темно-синее небо над ними образуют панораму, по торжественному величию не знающую себе равной на земле.
Мы, пожалуй, долго любовались бы ею, если бы наше внимание не отвлекло маленькое белое пятно в дальнем конце долины. Вокруг него виднелись какие-то темные фигуры. Мы догадались: белое пятно - это парусиновый верх фургона, а темные фигуры возле него - люди. Вероятно, это был фургон, замыкавший караван, так как других не было видно. Мы решили, что они уже скрылись в следующем каньоне. Мы не стали разглядывать, движется ли этот фургон или стоит на месте. Караван был виден - и мы думали только о том, чтобы скорее догнать его.
Позвав своих спутников, мы снова сели на лошадей и выехали в долину, не соблюдая больше никакой осторожности, уверенные, что часа через два нагоним караван и что около него индейцы не посмеют на нас напасть. Мы решили ехать прямо к фургону, нигде больше не останавливаясь.
Впрочем, оказалось, что одна остановка необходима. Я ведь обещал своим бывшим солдатам снабдить их гражданской одеждой, прежде чем они встретятся с конвоем. Мы решили заняться этим переодеванием у подножия холма, который находился как раз на нашем пути. Меня радовало, что фургон был по-прежнему виден, то ли не успев доехать до ущелья, то ли остановившись для какой-нибудь починки. Пока Уингроув доставал из мешков одежду, я соскочил с лошади и взобрался на холм. Сделать это было нетрудно, потому что, как ни странно, через вершину Одинокого холма проложена тропа. Мне показалось удивительным, что на ней не было обломков гранита, покрывавших склоны в других местах. По ее сторонам громоздились огромные скалы. Вершина холма представляла собой площадку длиной в сорок футов и шириной в двадцать, прорезанную в нескольких местах трещинами. Добраться до нее можно было только по тропе. Каменные осыпи и заросли можжевельника делали крутые склоны совершенно неприступными. У меня не было времени размышлять о своеобразии этого холма. Добравшись до вершины, я навел на долину мою подзорную трубу и тут же чуть не выронил ее из рук при виде представившейся мне картины. Весь фургон вплоть до колес был ясно виден, так же как и темные фигуры вокруг него. Из них одни были верхом, другие пешие, а несколько человек лежали неподвижно, распростертые на траве. Кто были последние, я догадался не сразу, но остальных узнал с первого взгляда. Бронзовая кожа обнаженных до пояса тел, длинные волосы, украшения из перьев и развевающаяся одежда - все это могло означать только одно: фургон был окружен индейцами. Но кто же лежит на земле? Неужели его владельцы? Моя страшная догадка тотчас же подтвердилась. Я увидел, что один из трупов, лежащий головой в мою сторону, оскальпирован.
Глава LII
ПОСТРОЙКА УКРЕПЛЕНИЯ
Я смотрел в трубу значительно меньше времени, чем требуется, чтобы рассказать об этом. Едва я понял, что передо мной индейцы, как поспешно спрыгнул со скалы и спрятался за нею. Теперь из-за камня виднелась лишь моя голова и подзорная труба, направленная на долину.
Я продолжал наблюдение. Остальные убитые тоже были белые и, по-видимому, тоже оскальпированы.
Картина говорила сама за себя.
Остановленный фургон с выпряженными лошадьми, из которых две, убитые, лежали под дышлом, толпа индейцев вокруг, трупы на земле, ящики и тюки, разбросанные по траве, - все это указывало на то, что здесь недавно произошла горячая схватка.
Теперь мне стало ясно, что мы действительно слышали залпы, когда ехали вверх по каньону. Индейцы напали на караван или, что более вероятно, на один далеко отставший фургон. Но кто стрелял - конвой или переселенцы?
По-видимому, среди убитых были также индейцы: в стороне я заметил несколько распростертых тел, около которых кучками стояли победители, и догадался, что это были трупы краснокожих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98