..
Глава IX
ДУРНЫЕ НАМЕРЕНИЯ
Подслушанный мною разговор, из которого выяснились истинные отношения, сущестовавшие между Калросом и Лолой, сразу излечили меня от зарождавшейся ревности. Эта ревность обещала стать со временем чрезвычайно мучительной.
Пробуждение ее доказывало, что я влюблен в Лолу. Впрочем, никаких доказательств тут не требовалось. Я знал это и так.
Да, я любил Лолу Вергара. Я полюбил ее с первого взгляда, с первой минуты - с той минуты, как на меня обратился ее грозный и негодующий взор и сквозь сжатые зубы вырвались жестокие слова, обвинявшие меня в убийстве. Разгневанная, бледная, взволнованная, она, показалась мне почти такой же очаровательной, как потом, когда я увидел ее улыбающейся.
Да, я видел улыбку на ее губах. Она улыбнулась, узнав, что Калросу не грозит смертельная опасность. Она улыбнулась, молчаливо благодаря меня за спасение брата. В этой улыбке было нечто большее, чем благодарность. И в сердце моем пробудилась надежда, а вместе с надеждой и ревность, становившаяся с каждым мгновением все сильнее и сильнее.
Надежда моя укрепилась, когда я услышал, что Лола назвала красивого харочо братом.
Мне сразу стало ясно, что отношения между молодыми людьми носят совсем иной характер, чем я предполагал, что сердце Лолы свободно, что к Калросу она испытывает лишь горячую родственную привязанность.
Неужели мне суждено завоевать ее любовь? Неужели меня ожидает такое счастье?
Несколько слов ее, подслушанных мною, наполнили меня радостью.
Я все еще не решался войти в палатку. Мне не хотелось прерывать разговор, принесший мне такое облегчение, и в то же время я страстно жаждал снова очутиться лицом к лицу с прекрасной мексиканкой.
Во всяком случае, заниматься дальше подслушиванием я не мог. Неблагородство этого стало для меня очевидно с той минуты, как мое сердце успокоилось и перестало нуждаться в каком-либо лекарстве.
Я должен был или войти в палатку или удалиться. Я решился войти.
Но, прежде чем сделать это, я поправил фуражку, тщательно пригладил растрепавшиеся волосы и закрутил усы.
Конечно, это была слабость с моей стороны. Я придавал слишком большое значение внешности. Слова "красивый молодой офицер", произнесенные девушкой, которую я любил, казались мне слаще меда Гиметта2. Я готов был на все, чтобы оказаться достойным столь лестного отзыва.
Войдя в палатку и увидев свою дорогую Лолу, я почувствовал себя страшно смущенным. Присутствие Калроса только увеличило это смущение.
Удивляйтесь, сколько вам угодно. Впрочем, понять мое тогдашнее состояние нетрудно. Я вошел в палатку с мыслями, которые трудно назвать безупречными. Глядя на них обоих - на брата и сестру, - я испытывал некоторые укоры совести. К стыду своему должен признаться, что мне хотелось только поиграть любовью прекрасной Лолы. Я прекрасно понимал это, хотя и старался заглушить голос совести.
Правда, сделать это было еще легко: он звучал слабо, еле слышно. Я не обращал на него внимания, увлеченный порывом сильной страсти, предметом которой была Лола Вергара. Я надеялся, что эта страсть захватит и ее.
Ведь она, по всей вероятности, уже посвящена в тайны Купидона. Женщины ее племени редко достигают зрелого возраста, не познакомившись с любовью. Лола нравилась мне. С таким соблазном бороться было трудно.
Да я и не пытался противиться искушению. Наоборот, я дал себе слово покорить сердце девушки и приступил к этому предприятию с рвением, достойным лучшей участи.
Я хотел завоевать ее сердце. Хотел этого потому, что мое было уже покорено ею. Иные, более дерзкие мысли даже не приходили мне в голову. Иных, более бесчестных намерений у меня не было. Но и ту цель, которую я поставил себе, трудно назвать благородной. Ведь я не собирался предложить Лоле свою руку.
Я хотел только ее любви. Но, конечно, мне было хорошо известно, что, покорив сердце девушки, от нее легко добиться и всего остального.
В то время эта истина казалась мне непреложной. Я много раз повторял ее на своем опыте. И я готов был еще раз проверить ее на своем романе с Лолой Вергара.
Впоследствии мне стало ясно, что мои тогдашние убеждения были не только ошибочны, но и наблагородны.
Я вошел в палатку. Девушка, сердце которой было для меня лишь прелестной игрушкой, поднялась со стула и скромно приветствовала меня. В ее скромности мне почудился укор. Она подняла на меня взгляд, светящийся благодарностью. Как мало я заслуживал ее!
- Сеньор, - сказала она, ответив на несколько моих вопросов о состоянии раненого, - надеюсь, вы не сердитесь на меня за то, что я немного резко говорила с вами? Теперь мне самой странно, что я могла так ошибиться. Увидев вас около моего брата, я решила, что это вы убили его. О сеньор, простите ли вы меня?
- Мне нечего прощать вам, прекрасная Лола. Ваша ошибка кажется мне вполне естественной. К счастью, никому не удалось убить вашего брата. Я рад, что пуля американского стрелка не оказалась для него роковой.
- Ах, сеньор, - воскликнул Калрос, - если бы не вы, я получил бы другую, смертельную рану! Лола только что рассказала мне все. Это мачете, - он показал на окровавленное оружие, валявшееся на земле, - вонзилось бы я мое сердце. Я знаю это. Я в этом уверен. Он хотел убить меня. О, проклятый!
- Вы говорите о Рамоне Райасе?
- Разумеется! Откуда вы узнали его имя?
- Из ваших собственных уст, Калрос Вергара. А ваше имя я узнал из уст Райаса. И оба вы назвали третье имя, наиболее приятное для моего слуха.
Я взглянул на Лолу. Она ответила на мой взгляд приветливой улыбкой.
Калрос недоумевающе смотрел на меня. Очевидно, он не понял моих слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31