среди же своих, роялистов, он пользовался репутацией славного малого. Если терпимость в вопросах нравственности может быть причислена к христианскому милосердию, то роялисты этим милосердием отличались в полной мере. Впрочем, к чести Реджинальда Тревора, нужно сказать, что он был не злой человек. Если он кому-нибудь и делал зло, то лишь самому себе, поэтому можно смело сказать, что у него не было врага опаснее самого себя. Начав свою жизненную карьеру без гроша в кармане, он оставался таким же бедняком и после нескольких лет службы в армии. Кроме сабли, лошади, вооружения и надетой на нем одежды, он ровно ничего не имел, но зато все это было всегда первосортным. Он был истинным военным франтом, и все, что получал, тратил на свой внешний вид. Мало того: ради поддержания своей блестящей внешности он влезал в неоплатные долги. Реджинальд занимал в армии довольно видный пост, поэтому ему был открыт широкий кредит, которым он и пользовался, не слишком задумываясь о будущем. И когда его удалили из комиссии, в которой он участвовал, причем он разделил участь с самим Ленсфордом и другими после их возвращения с севера, он несколько месяцев околачивался в Лондоне, перебиваясь кое-какими чудом сохранившимися у него деньжатами. В то время на храбрых рубак был спрос везде. И в качестве такового он был приглашен Джоном Уинтором в его родовой замок, который Уинтор пожелал превратить в крепость для защиты королевских интересов. И вот уже с месяц Реджинальд Тревор находился в числе других наемных офицеров на новом месте, где исполнял сразу несколько обязанностей: администратора, специалиста по вопросам обороны и дипломата, ведшего переговоры с лицами другого лагеря.
В качестве дипломата ему приходилось бывать во многих домах местной форестерской знати. Особенно привлекательным показалось ему поместье Холлимид, владельцем которого был отец Сабрины и Веги мистер Эмброз Поуэль; таким привлекательным, что ему хотелось бы остаться в кем навсегда. Это было странно, и как бы совсем не вязалось с легкомысленным характером Реджинальда, не любившего захолустий, а Холлимид находился вдали от больших дорог, даже от других поместий.
Но в Холлимид, как мы уже знаем, притягивали два сильных магнита: Сабрина и Вега. На бесшабашного офицера особенно действовал именно последний. Почти при первом же взгляде на прелестную блондинку Реджинальд Тревор влюбился в нее, как говорится, по уши, и, что всего страннее, его страсть к девушке была совершенно чистая, потому что оказалась первой серьезной любовью. И намерения его по отношению к Веге были чисты и честны. Он ухаживал за ней не с той грубой, бесцеремонной настойчивостью, с какой обыкновенно преследовали понравившуюся им женщину молодые дворяне того времени, а сдержанно, почтительно, отчасти даже робко.
Однако Реджинальду и в этом случае не повезло. Ему не только намекнули, но прямо и решительно высказали, хотя и в вежливой форме, что его участившиеся посещения Холлимида совсем нежелательны. Разумеется, все это было сказано не самой Вегой, а ее отцом. И Реджинальд с тяжелым сердцем перестал бывать в Холлимиде.
Но вот прошло не более двух недель, и он снова направлялся в дом, посещать который ему было запрещено. Впрочем, он теперь ехал туда с иной целью и иными чувствами, чем раньше, но не по отношению к Веге. Его страсть к очаровательной блондинке еще не угасла в его сердце, напротив, только сильнее разгорелась, хотя и была совершенно безнадежной. Отказ отца дома сам по себе не много бы значил, если бы со стороны самой красавицы, пленившей молодого человека, проявился хотя бы малейший признак взаимности и поощрение ухаживаниям блестящего кавалера. Но все же ему трудно было убедить себя, что она осталась к нему полностью равнодушной. Он привык к легким победам и ни разу еще не встречал серьезного отпора своим ухаживаниям, поэтому считал себя неотразимым. Тем более в данном случае, когда его чувство было глубоким и чистым. И эта уверенность утешала и поддерживала его.
Все-таки не по собственному побуждению, даже против своей воли ехал он в описываемый вечер в Холлимид. Ехать вынудили его обстоятельства, и притом такие, которые должны были еще больше ухудшить отношение к нему Эмброза Поуэля.
Темнее тучи было его лицо, когда он спускался к Дрейбруку, а в его глазах вспыхивали молнии гнева, когда он вспоминал, какое оскорбление было нанесено его самолюбию в Холлимиде. Но в то же время он несколько утешал себя сознанием того, что везет мистеру Поуэлю нечто такое, что может послужить как бы отместкой за него, - некий документик, который многим был не по сердцу и даже возбуждал в них злобу. Этим документиком была грамота за подписью и печатью короля, заключавшая в себе требование выплаты ссуды в королевскую казну.
Но вернемся к сестрам.
- Да, кажется, это Реджинальд Тревор, - сказала Сабрина с таким видом, точно всадник был именно тот, кого она желала видеть.
- Наверное он, - подчеркнула Вега. - Узнаю его по гнедой лошади, на которой он постоянно ездит: узнаю и его одежду по цвету. Должно быть, у него только одна и есть, иначе бы мы, при его явной склонности к щегольству, видели бы на нем и другие наряды. Впрочем, может быть, сейчас он и в новом, только похожем на прежнюю, - с кокетливой гримаской добавила шалунья.
- Да, теперь и я больше не сомневаюсь, что это Реджинальд Тревор, - с кажущейся заинтересованностью произнесла Сабрина, не спуская глаз с всадника, все больше и больше приближавшегося, так что почти уже можно было рассмотреть черты его лица. - Да, это его лошадь, и одежда, и красное перо на шляпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85