Неудивительно,
что многие были озабочены; на их лицах я заметил страх. Даже
вожди-патриоты как будто опасались за исход совета.
Однако они не теряли присутствия духа. После короткой
паузы слово взял Хойтл-мэтти, один из самых решительных
противников переселения. У индейцев в таких случаях не
соблюдается никакой очередности выступлений по старшинству. У
каждого племени есть свои признанные ораторы, которым обычно
позволяется выразить мысли и чувства всех остальных. Здесь
находился и верховный вождь Онопа. Он сидел в центре круга, и
на голове его красовалась британская корона -- память об
американской революции(41). Но Онопа не был красноречив и
отказался от своего права, предоставив говорить своему зятю
Хойтл-мэтти, который считался не только мудрым советником и
храбрым воином, но и славился как лучший оратор среди
семинолов. Он был "премьер-министром" у Онопы, а заимствуя
сравнение из античной эпохи, его можно было бы назвать
Одиссеем(42) своего народа. Это был высокий, худощавый, смуглый
человек с резкими, орлиными чертами и несколько зловещим
выражением лица.
Он происходил не из племени семинолов и сам считал себя
потомком одного из тех древних племен, которые населяли Флориду
еще в раннюю эпоху испанского владычества. Возможно, что он
принадлежал к племени ямасси; его смуглая кожа вполне
подтверждала такое предположение.
Об ораторском таланте Хойтл-мэтти можно судить по его
речи. Он заявил:
-- Договор в Моултри установил, что мы будем мирно жить на
земле, которая признана нашей собственностью двадцать лет
назад. Все спорные вопросы были улажены, и нас уверили, что мы
будем умирать естественной смертью, а не от насилия, чинимого
белыми людьми. Не молния должна расколоть и погубить дерево, а
холод старости должен высушить в нем жизненные соки, и тогда
листья увянут и облетят, а ветки отпадут от мертвого,
полусгнившего ствола.
Совет в Оклавахе послал наших выборных затем, чтобы только
посмотреть землю, куда нас хотят переселить, и потом рассказать
о ней народу. Мы дали согласие и прошли по этой земле. Она
приносит ароматные и вкусные плоды и воздух в ней здоровый, но
она окружена злыми и враждебными соседями, а плоды плохого
соседства -- это война и пожары. Кровь оскверняет землю, а
огонь иссушает источники. Индейцы из племени поуни украли у нас
несколько лошадей, и нашим всадникам пришлось тащить свои вьюки
на спине. Вы хотите поселить нас среди плохих индейцев, которые
никогда не дадут нам покоя.
Когда мы смотрели земли, мы ничего не сказали, но агенты
Соединенных Штатов заставили нас подписать бумагу, и теперь вы
говорите, что в ней выражено наше желание переселиться! А мы
только заявили, что земля нравится нам, но решать должен народ.
На большее мы не были уполномочены.
Ваша речь прекрасна, но мой народ не может сейчас сказать,
что он будет переселяться. Одни думают так, а другие иначе, и
надо дать людям время, чтобы поразмыслить. Наш народ не может
уйти, он не хочет уходить! Если их уста говорят "да", то их
сердца восклицают "нет" и называют их лжецами. Нам не нужно
чужих земель. Зачем они нам? Мы любим нашу родную землю, мы
счастливы здесь! Если мы внезапно оторвем наши сердца от земли,
с которой мы сроднились, то оборвутся струны нашего сердца. Мы
не можем согласиться на переселение, мы не уйдем!
После Хойтл-мэтти выступил один из вождей партии, стоявшей
за переселение. Это был Оматла, один из самых могущественных
вождей племени, которого подозревали в том, что он вступил в
тайный союз с агентом. Речь его носила умиротворительный
характер, и он советовал своим краснокожим братьям не чинить
никаких препятствий, а поступить честно и согласиться с
условиями Оклавахского договора.
Было ясно, что этот вождь находился под чужим влиянием.
Вместе с тем он, видимо, боялся открыто стать на сторону
правительственного агента, опасаясь мести патриотов. Когда он
встал и начал говорить, воины-патриоты смотрели на него
неодобрительно, а их вожди -- Арпиуки, Коа-хаджо и другие --
часто прерывали его. В том же духе, но более смело говорил
Луста Хаджо (Черная Глина). Он привел мало новых доводов в
своей необычайно дерзкой речи, но несколько ободрил партию
изменников и успокоил агента, который уже начал проявлять
нетерпение и волноваться.
Вслед за ним поднялся Холата-мико, индеец с мягкими
манерами джентльмена, один из самых уважаемых вождей. Он был
нездоров, и поэтому его речь, против ожидания, носила более
мирный характер -- ведь он слыл решительным противником
переселения.
-- Мы собрались сюда сегодня, чтобы посоветоваться друг с
другом, -- сказал он. -- Все мы сотворены Великим Духом, все мы
его дети, все произошли от одной матери и вскормлены одной и
той же грудью. Значит мы все братья, а братья не должны
враждовать между собой и проливать кровь друг друга. Если кровь
одного из нас прольется на землю от удара его брата, то
окровавленная земля будет громко взывать о мщении и на нас
падет гнев Великого Духа. Я болен. Пусть другие, кто крепче
меня, выскажут свои мысли.
Затем один за другим поднялись несколько вождей и
высказали свое мнение. Сторонники переселения говорили в таком
же духе, как Оматла и Черная Глина. Это были Охала (Большой
Воин), братья Итолассе, Чарльз Оматла и еще несколько менее
значительных вождей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133