Не сводя взоров с запада, мы с нетерпением ожидали захода
солнца. Пока огненный шар еще плыл по небу, мы могли только
гадать о размерах пожара. Но мы надеялись, что ночью сумеем
определить точнее, какая часть леса горит и куда нам надлежит
двигаться: само пламя поможет нам спастись от пожара.
Когда наступили сумерки, нетерпение наше достигло предела,
и вместе с тем воскресла надежда. Потрескиванье сухих,
обугленных стволов почти прекратилось, и дым еле заметно
поднимался вверх. Мы надеялись, что пожар заканчивается и
наступает время, когда мы сможем пересечь опасную зону.
Скоро еще одно неожиданное обстоятельство превратило нашу
надежду почти в уверенность. Пока мы ждали, начал накрапывать
дождь. Сначала с неба падали отдельные крупные капли, но через
несколько минут пошел такой ливень, как будто разверзлись все
хляби небесные. Мы радостно приветствовали этот ливень: он был
для нас добрым предзнаменованием. Нам едва удалось удержать
нетерпеливых юнцов, которые сразу хотели броситься в лес. Но
благоразумие победило, и в непроницаемой тьме мы продолжали
ждать.
По-прежнему шел проливной дождь, и тучи, окутавшие небо,
как бы ускоряли наступление ночи. Когда совершенно стемнело, ни
одна искра света не мерцала между деревьями.
-- Уже достаточно темно, -- настаивали самые нетерпеливые.
Наконец мы все двинулись вперед, в черное пространство
уничтоженного пожаром леса. Мы шли в полном молчании, держа
ружья наготове. В одной руке я нес ружье, а другую держал на
перевязи.
Не я один был так искалечен -- многие из моих товарищей
оказались раненными в руку. Впереди шли самые сильные.
Возглавляли отряд два охотника, а раненые плелись сзади.
Дождь не переставал лить, и мы промокли до костей. Над
нами уже не было листвы и хвои, чтобы защитить нас от дождя.
Когда мы проходили под обгорелыми ветвями, на нас сверху
сыпался черный пепел, но потоки воды сейчас же смывали его с
наших лиц. Большинство из нас шли с обнаженной головой. Сняв
фуражки, мы укрыли ими затворы винтовок, чтобы сохранить их
сухими. Некоторые завернули пороховую затравку в подкладку
своих курток.
Так мы прошли около полумили. Мы и сами не знали, куда
идем. В таком лесу никакой проводник не смог бы отыскать
дорогу. Мы только старались идти прямо и не попасть в лапы к
противнику.
До сих пор нам сопутствовало счастье, и мы уже начинали
надеяться, что все обойдется благополучно. Но, увы, это была
недолгая радость. Мы недооценивали силу и хитрость наших врагов
-- индейцев.
Как выяснилось впоследствии, они все время наблюдали за
нами, следили за каждым нашим шагом и шли по обе стороны от нас
двумя параллельными рядами. Нам казалось, что мы в полной
безопасности от индейцев, а на самом деле мы находились между
ними.
Вдруг сквозь потоки ливня блеснул огонь из сотен винтовок
и кругом засвистели пули... Это были первые признаки близости
врага.
Несколько человек из нашего отряда были убиты на месте,
другие начали отстреливаться, кое-кто пытался спасти свою жизнь
бегством.
Индейцы с громкими криками окружили нас со всех сторон. В
темноте казалось, что их больше, чем деревьев в лесу. Слышались
только редкие выстрелы из пистолетов. Никто уже больше не
заряжал винтовок. Неприятель окружил нас, прежде чем мы успели
вложить заряд. Теперь решить битву должны были ножи и
томагавки.
Это была короткая, но кровопролитная схватка. Немало наших
храбрецов нашли здесь свою смерть. Но каждый из них, прежде чем
пал, уложил хотя бы одного врага, а многие -- даже двоих или
троих.
Вскоре нас разгромили. Да иначе и быть не могло при
пятикратном превосходстве врагов. Все они были крепкие и
свежие, а мы -- измучены и истощены голодом. К тому же многие
из нас были ранены. Какого же иного исхода можно было ожидать?
Я почти ничего не смог рассмотреть в этой схватке. Да и
вряд ли кто-нибудь видел больше меня: борьба шла чуть ли не в
полной темноте.
Я мог действовать только левой рукой и был почти
беспомощен. Я наугад выстрелил из винтовки, и мне удалось
вытащить пистолет. Но в этот момент удар томагавка заставил
меня выронить оружие из рук, и я, потеряв сознание, упал на
землю.
Удар только ошеломил меня. Когда я пришел в себя, я
убедился, что бой кончен. Несмотря на мрак, я разглядел рядом с
собой какие-то темные груды -- это были тела убитых.
Здесь лежали и мои друзья и мои враги. Многие из них
крепко обхватили друг друга в последнем объятии. Индейцы
нагибались над ними и разнимали их. Над белыми они совершали
свой отвратительный ритуал мести -- снимали с них скальпы.
Невдалеке от меня стояла группа людей. Человек,
находившийся в центре, был, по-видимому, начальником. В темноте
я разглядел три колеблющихся страусовых пера у него на голове.
Опять Оцеола!
Я не мог распоряжаться собой, а то сразу кинулся бы на
него, даже сознавая всю бессмысленность этой попытки. Два
дикаря стояли около меня на коленях и держали, чтобы я не
убежал.
Неподалеку я увидел своего верного негра, еще живого и
тоже в руках двух индейцев. Почему же они не убили нас?
От группы, столпившейся вокруг предводителя, отделился
человек и подошел ко мне. Оказалось, что это не вождь со
страусовыми перьями, а его посланец. В руке он держал пистолет.
Я понял, что наступил мой последний час.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133