Я повернулся к ней лицом, все так же имитируя сон, по
лежал и затем положил руку ей на грудь. Твердая девичья
грудь едва подавалась под тяжестью руки. Валенсия задрожа
ла, как от приступа лихорадки и испуганно замерла, не зная,
что делать. Я с невыразимым наслаждением осторожно сжимал
неподатливую мякоть ее груди, еле сдерживая крик похотливой
радости. Валенсия стала тяжело и часто дышать, ее грудь
вздымалась под моей рукой, как волна океана. Наконец, она
решилась и, осторожно сняв мою руку со своей груди, положи
ла ее на меня. Но я уже не мог остановиться. Я убеждал се
бя, что времени осталось мало и я только поласкаю милую де
волку, не причинив ей вреда. Я "Проснулся". Валенсия лежала
на спине, напряженно вытянув тело. Ее красивые руки были
вытянуты вдоль тела поверх одеяла, книга лежала на груди.
Ее широко раскрытые глаза, не мигая, смотрели в потолок.
Красивые по-девичьи угловатые плечи с едва выступающими
дужками ключиц, слегка вздрагивали. Губы что-то беззвучно
шептали.
- Валенсия, милая девочка, - вырвалось у меня восклица
ние, и я, помимо своей воли, движимый одним инстинктом пло
ти, приподнялся на одной руке, обняв ее за шею, приник к ее
губам в долгом, трепетно-страстном поцелуе. От неожиданнос
ти она даже не сопротивлялась. А когда я нечеловеческим
усилием оторвал свои губы от ее рта, она испуганно зашепта
ла:
- Вы ничего плохого мне не сделаете... Вы хороший...
Да? - да, да, милая, - злясь на себя, ответил я,
- только еще раз поцелую. Тебе приятно?
- Приятно.
Я снова схватил ее губы и целовал их так долго, безу
держно, неистово, как будто одним этим пытался охладить ис
пепеляющее желание плоти. Я прижался всем телом к горячему
бархату ее нежной наготы, чувствуя, как сильнее бьется ее
сердце. И вдруг удивительное спокойствие оборвало все мои
желания. Я лег на спину и, вкушая сладость покоя, закрыл
глаза.
- Что с вами? - спросила Валенсия, склонившись надо
мной. Бедная девочка так испугалась, что не заметила, как
по пояс вылезла из-под одеяла. Я от- крыл глаза и... Бог
мой! Редко люди во сне видят такую кра- соту! Надо мной,
как два спелых персика, трепетали ее гру- ди. Маленькие пу
говки сосков, нежных и чистых, как две кон- фетки, торчали
острыми кончиками вперед. Грудь начиналась где-то у плеча
и, постепенно повышаясь, опускалась едва за- метной скла
дочкой к животу, полная, упругая, будто налитая соком силь
ной, здоровой молодости. Ни слова не говоря, я схватил ее
своими руками и впился губами в коричневый со- сок. Она
вскрикнула и забилась, как пойманный птенец.
- Не надо, умоляю, - на ее глаза навернулись слезы.
И я отпустил ее.
- Тебе неприятно?
Она ничего не ответила и, уткнувшись в одеяло, непод
вижно лежала, сотрясаемая нервной дрожью. Я склонился к
ней.
- Но ведь я ничего плохого тебе не сделал. Я хотел,
чтобы тебе было хорошо. Тебе же приятно, когда я целую твою
грудь. Разве нет? Она посмотрела на меня своими изумрудными
глазами и кивнула головой.
- Ну так дай, я еще раз поцелую. Дай. Мои поцелуи дос
тавят тебе столько удовольствия. Не бойся. Она растерянно
посмотрела на меня и я понял, что она колеблется.
- Не нужно бояться. Это не причинит тебе вреда. Это так
приятно. Ну же.
Она опустила руки, державшие край одеяла, чтобы я мог
его откинуть. И я это сделал. Она прикрыла грудь руками,
глядя на меня со страхом и мольбой.
- Не бойся, глупышка, я ничего не сделаю своими руками.
Она послушалась. И вот перед моими глазами снова сон. Я
стал целовать ее в сумасшедшем исступлении, не видя, к чему
прикасаются мои губы. Все ее нежное благоухающее тело пред
ставлялось мне олицетворением самого прекрасного на земле.
Я целовал ее руки и плечи, шею и грудь, бедра и ноги. В
сладостном изнеможении я касался лицом ее мягкого живота,
самозабвенно вылизывая впадину пупка. Ее сотрясали судороги
сладострастия. Она закрыла глаза и безвольно отдалась во
власть моих жгучих ласк. Вдруг, в бессознательном порыве
похоти, я рывком раздвинул ее ноги и приник губами к пол
ным, мягким и липким губам влагалища. Валенсия дернулась
всем телом, пытаясь оторваться от меня, уперлась руками в
мою голову. Но волна сладострастной истомы сковала ее чле
ны, она бессильно распласталась передо мной с тихим слезным
стоном. Я долго лизал языком нераспустившийся бутон любви,
ощущая кончиком языка каждый бугорок, каждую складочку. Она
затихла и вся погрузилась в трепетное вкушение сладости,
которая жарким потоком разлилась по ее телу от моих губ.
Совершенно обезумев от похоти, я лег на двочку , разведя в
стороны девственные губы ее цветка, воткнул изо всей силы
свой дерзкий меч. Она вскрикнула от боли и, обхватив меня
своими руками, содрогнулась в рыданиях.
- О, как мне нехорошо! Что со мной сделали? Мне так не
хорошо!
Потрясенный всем случившимся, я растерянно смотрел на
нее, не зная, как утешить. А она, бледная и обессиленная,
шептала:
- Что со мной? Что вы сделали? Мне плохо. Она исчезла,
не услыщав от меня ни единого слова утешения, оставив меня
в смятении и смутном ощущении тяжелой вины перед ней и пе
ред богом.
Рэм опустил голову на стол и замолчал. Мы сидели, по
давленные его рассказом, растерянные и ошеломленные. Он
вдруг порывисто встал и, пройдя по комнате, уже другим го
лосом сказал:
- Ну что ж. Выпьем. Что было, то прошло. Мы выпили и он
сразу продолжил свой рассказ.
Глава 7
Уще долго я сидел, подавленный случившимся, стараясь
об'яснить себе, как это произошло. Потом вытер свой окровав
ленный член о простыню и лег спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38