- Ничем. Вы интересный мужчина, вы мне нравитесь, - она поднялась
с пуфа и подошла к трюмо. Отыскала ножницы, она быстро срезала длинный
локон у виска,

- 7 -
- Нате, - она быстро бросила мне волосы, и они, как тоненькие
серебристые змейки, рассыпались передо мною. Я бережно собрал их и
положил в портсигар. Она причесалась, протерла духами лицо и руки и
села на свое место.
- Почему вы такой робкий и молчаливый?
- Я не молчаливый, я просто поражен вами и всем этим и никак не
могу прийти в себя.
- Хотите, я вам покажу журналы, в которых помещены мои портреты? -
она подошла к шкафчику с книгами и вытащила от туда целую кипу ярко
иллюстрированных журналов разных стран.
- Вот я во Флориде на конкурсе красоты. Мисс Вселенная 1945 года.
А вот я в Дании. А вот это в Бельгии. Смотрите, какой шикарный
кабриолет. Я специально привезла его из Америки, чтобы ошарашить
королеву своим блеском.
- Получилось?
- Еще бы. Королевой в Бельгии была я, а она только присутствовала
при мне.
Салина выбрала из кучи еще один красочный журнал и показала мне.
На ней была фотография женщины в таком тонком платье, что можно было бы
считать ее просто голой. На ее руках были черные перчатки,
инкрустированные блестками, запястья обоих рук охвачены широкими
браслетами из драгоценных камней, в черных волосах горела рубиновая
роза. Сквозь узкие прорехи черной маски искорками просвечивались зрачки
глаз.
- Узнаете, кто это?
- Наверное вы?
- Угадали. Это я так была одета на прошлое рождество на празднике
в Майами. Там было много почетных дам, они шарахались от меня, как от
чумы, - со смехом сказала она, любуясь своей фотографией, - но все
остальные были потрясены экстравагантностью моего костюма, парни бегали
за мной толпами. На них было смешно смотреть. Один до того
разгорячился, что в самозабвении слизывал во время танца пот с моего
плеча. Я очень люблю, когда на меня смотрят мужчины. Мне приятно
наблюдать, как очарованные моим голым телом, они начинают трепетать от
желания и плотского возбуждения. Они шарят по мне глазами и чудится,
будто на глазах у всей публики меня гладят по самым сокровенным местам,
будто взгляды мужчин проникают в меня, как плоть в плоть. О, я
упиваюсь этим и мне хочется в эти минуты еще больше раскрыться их
взорам и отдаться одновременно всем.
Салина зажмурила глаза и, запрокинув голову иступленно прошептала:
- Ах, как жаль, что люди себя ограничили пресловутой моралью,
сковывая себя навеки золотыми цепями нравственности и самое чудесное во
всей вселенной назвали пороком. Эх люди, люди, - со вздохом вырвалось у
нее восклицание. Она встала с дивана и подошла к столу. Воцарилось
неловкое молчание. Я не знал, что ответить ей на этот выпад страсти,
чувствовал себя виноватым, уткнулся в журнал.
- Зачем мы с вами ушли от всех? - вдруг спросила она.
- Там было скучно, а здесь еще скучнее. Боже, как мне надоела эта
скука. Как опротивел мир со всеми его мелкими, до смешного ничтожными
страстями, с его никому ненужной целомудренностью и лживой
нравственностью. Каждая завалящая девка изображает из себя невинность,
а в душе у нее зловещий букет такого порока и разврата, что кажется,
будто она сплошная багровая дыра, в которую чуть не каждый день и час
бросаются все новые и новые мужчины. А эти мужчины, жаждущие вина и
оргий в минуту прояснения нравственности, вдруг начинают громко вещать
еще о морали нравственности, пренебрежительно называют шлюхой женщину,

- 8 -
с которой еще вчера извивался в постели, вкушая сладости, которые
никто, кроме женщины, ему не дает. Вы смотрите, в каких условиях мы
живем. Почему юбки должны быть до колен, а не выше и не ниже, почему я
могу оголить свою грудь, но только не сосок? Почему на пляже я могу
ходить почти голая, а по городу обязательно должна идти одетая с ног до
головы? Чушь какая-то. Вот мне хочется сейчас раздеться, я хочу
отдохнуть от тугого платья, но вы здесь и мне уже неудобно это делать,
если вы не отвернетесь. Ну что же вы молчите? Ответьте мне.
- Я с вами во многом согласен, но кроме сочувствия, почти ничего
высказать не могу. Ведь я сам в таких же оковах, как и вы. У меня с
кровью матери еще в утробе все это. Мы, немцы, высоко ценим целомудрие
и нравственность, для нас это не просто слово, а культура жизни.
- А, не мелите чепуху, - перебила она меня, раздраженно
отшатнувшись. - Мы... немцы... У вас не меньше проституток, чем во
Франции, вы тоже толпами лазите посмотреть голое ревю и печатаете
миллионами порнографические карточки, - теряя свой шелковый платок, она
прошлась по комнате и подошла ко мне.
- А все-таки вы, немцы, необычный народ. У вас нет бесшабашной
веселости и милого юмора французов, у вас нет шокирующей развязанности
американцев, нет кукольной учтивости швейцарцев и раболепности арабов.
- Зачем вы мучаете себя такими мыслями? - спросил я ее и как-то
бессознательно опустил руку на ее колено. Она вздрогнула, словно под
ударом электрического тока и, удивленно глянув на меня отодвинулась.
- Идите в гостиную, я хочу побыть одна, - и как бы извиняясь
добавила, - я от скуки совсем больна, а вы для меня неподходящее
лекарство. Идите, если Карл не уехал, шепните ему, чтобы он пришел
сюда.
Мне хотелось избить ее, месить как тесто, меня душило бешенство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38