- Ой, - вздрогнула она, - не надо.
- Почему же?
- Не хочу, - произнесла она, задумчиво глядя на мой член и
осторожно, сжав его головку двумя пальцами. Потом она села напротив
меня и замолчала. Я не могу догадатьсяm чем она вызвала этот каприз и,
удивленный, ждал, что будет дальше. Она улыбнулась, протянула ножку и
потрогала пальчиком мой член.
- Как интересно стоит! Как столбик. Как же ты ходишь? Он не мешает
тебе?
- Нет, не мешает.
- А ты его к ноге прижимаешь?
- Чего ты так сидишь, ложись.

- 59 -
- Не хочу.
- Тогда я буду спать, - раздраженно сказал я и отвернулся к стене.
- Ну, спи.
Я притворился спящим, стал равномерно и шумно дышать, а потом
будто во сне повернулся на спину и разбросал ноги в стороны.
Исподтишка, через ресницы я наблюдал за девочкой. Она все также сидела,
взирая на мой член. Через минуту она осторожно придвинулась ко мне и,
наклонившись стала целовать головку члена, трогая его кончиком языка. Я
решил не пугать ее и наблюдал за ней.
Девочка все более и более распалялась, теряя осторожность,
неистово сосала мой член, облизывая его языком, как конфету. Потом она
раздвинула ножки, сунула пальчик в промежность, раздвигая губки своего
цветка и стала нежно тереть себя. Это было уже интересно. Я со
сладостным трепетом следил за пальчиком милой девочки, а она не
удовлетворяясь одним клитором, сосала член, который все глубже и глубже
входил в нее, исторгая из нее стоны наслаждения. Боже, как это приятно
было все видеть, чувствовать горячие и упругие губки ее ротика на своем
члене. Я был уже ближе к экстазу, но держался, желая знать, что будет
дальше. Вдруг девочка выпустила мой член изо рта, села, тяжело
переведя дыхание, взглянула между ног, раздвинув руками губки
влагалища. Несколько раз она переводила пылающий взор с себя на меня,
будто примериваясь, сможет ли мой огромный член поместиться в ее
узенькой щелочке. Потом, решившись, она встала на колени, переступила
через меня, придвинула свою промежность к моему члену, осторожно
приставила его к губам своего цветка и стала медленно и осторожно
опускаться на него, замирая от боли и наслаждения. И когда мой член
мощно, разжимая ее узкую пещеру вошел в нее до конца, нас обоих охватил
шквал неописуемого наслаждения. С диким хрипом и наслаждением мы
кончили одновременно и распростерлись на кровати от изнеможения. В
этот момент я услышал мерные удары рокового часа...
Рэм замолчал, задумчиво уставившись в окно. Дик что-то рисовал на
коробке из-под сигарет.
- Вот, - вдруг произнес он, придвинув коробку к Рэму, - похожа
хоть немного?
- Что? - недоуменно спросил он, очнувшись от задумчивости.
- Я нарисовал девочку. Похожа?
Снисходительно улыбнувшись, Рэм искоса посмотрел на рисунок.
- Дик нарисовал, по-моему, великолепную девушку, но... - Рэм
улыбнувшись, двинул коробку назад. - Урод. Вы не представляете, -
вздохнул он сокрушенно, - я устал и если вы позволите, немножко посплю,
а вы пока погуляйте. Через часа два мы продолжим нашу беседу.
Мы не стали ему возражать и ушли.
- Если он не врет, - сказал мне Дик, - то он самый счастливый
человек на свете.
Я пожал плечами ничего не ответив.

Г Л А В А XI

- Среди женщин-карт, - начал Рэм, когда мы к нему вернулись через
2 часа, - были девушки, девочки, женщины разных возрастов от 20 до 30
лет. Были мягкие, как воск, и позволяли делать с собой все, что

- 60 -
угодно: они позволяли себя кусать, с диким наслаждением принимали
истязания, кончая при этом с криком и слезами. Были строптивые, которые
долго и умело ломались, распаляя мое желание, а потом отдавались с
таким желанием, что не верилось, что они капризно противились твоему
прикосновению. Были высокие, низкие, худые, полные - были всякие, но
всех их объединяло одно: красота, изящество, невероятная страсть и
умение любить. Это были великолепные женщины. Немногие земные
способны их повторить. Вскоре я стал замечать, что с каждой новой
женщиной у меня все более и более ухудшается жизнь. Деньги исчезли с
невероятной быстротой. Через месяц мне пришлось перебраться в другую,
более дешевую квартиру. Потом я вынужден был продать библиотеку,
мебель, и, наконец, машину. Одежда пришла в ветхость. Ничего нового я
уже не мог купить. На работу нигде не брали. Я стал пить. Жизнь стала
пьяной, непонятной и пустой. Я был уже на грани самоубийства, когда
пришла последняя женщина-жокер. В то время я уже был в грязной
Массандре, рядом с тем баром, в котором мы с вами познакомились. В
комнате, кроме дощатого стола и кровати с грязным солдатским одеялом,
ничего не было. Сам я был грязный и небритый. Последнюю неделю я был
хронически пьян, не давал себе ни минуты опомниться и как только
чувствовал, что трезвею, заряжался новой порцией крепкого вина. Я спал
пьяный, когда она пришла. Во сне мне снилась всякая тарабарщина, то
смешная, то страшная. Ворочаясь, упал на пол и от этого проснулся.
Первое, что я услышал, это был звонкий голос женщины.
- Ой-ля-ля-ля, - смеялась она. Я поднял осоловевшие глаза и в
сумраке комнаты различил темный силуэт изящной женщины, стоявшей у
окна. Я поднялся с пола и зажег свет. Красивая, стройная женщина с
величественным и надменным видом, сжав губы в беззвучном смехе,
спокойно смотрела на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38