— Что, никогда не видел стереотипирующего станка?— Вообще-то нет, — сказал Эд.— Келли, это новый пилигрим, — сказала Марта. — Он был на нескольких выступлениях Джоша.Они обменялись обычными любезностями. Некоторое время Эд наблюдал за всем происходящим в полнейшем изумлении. Он не мог бы удивиться сильнее, если бы попал в комнату, где женщины чесали шерсть и вытягивали его в нити при помощи веретена. Да, чего тут только не увидишь.Пока Марта и Келли вели деловой разговор о технических деталях книги, которую они сейчас делали, Эд подошел ко второму работнику.Этот достойный тип поднял глаза и приветственно ухмыльнулся.— Меня зовут Хэйр, возлюбленная душа, — сказал он. — Норм Хэйр.— Эд, — представился Эд. — Эд Уандер. А каким чертом вы тут занимаетесь?Хэйр снова ухмыльнулся.— Делаю набор. Это гарнитура Калифорния. Десятый кегль, шрифт стилизован под старину.— Я думал, что набор делается на машине, которая похожа на печатную машинку.Хэйр засмеялся.— Этот способ устарел. Мы здесь в Элизиуме делаем это вручную.Его рука сделала стремительное движение, мелькнула туда, затем обратно. Строки набора в его верстатке медленно удлинялись.Эд сказал с легким отчаянием в голосе:— Послушайте, в чем причина? Бен Франклин действительно печатал таким способом, но с тех пор выдумали парочку усовершенствований.Пальцы наборщика ни на миг не прекращали стремительных движений. Парень явно был из тех, которые никогда не теряют хорошего расположения духа. По крайней мере, до сих пор с его лица еще не сходила усмешка.— Есть несколько причин, — ответил он. — Во-первых, удовольствие от создания готовой вещи полностью собственными руками. Желательно — вещи наивысшего качества. Что-то разладилось в производстве вещей, если сапожник больше не делает обувь, начиная с куска кожи и заканчивая парой готовых туфель. Вместо этого он стоит перед гигантской машиной, в которой он ничего не понимает, наблюдает за двумя измерительными приборами и периодически переводит рычаг или нажимает кнопку, и так четыре или пять часов в день.— О господи боже, — сказал Эд. — Но ведь этот ваш сапожник прошлого производил в день от силы одну пару обуви, а современный — от десяти до двадцати тысяч.Печатник ухмыльнулся.— Верно. Но у современного при этом язва желудка, ненависть к жене и начинающийся алкоголизм.— Чем вы занимались до того, как стать наборщиком у Таббера? — неожиданно спросил Эд Уандер. — Вы говорите непохоже на малообразованного… — он не договорил. Фраза звучала не очень-то вежливо.Норм Хэйр улыбался.— Я делаю набор не для Таббера, а для Элизиума. Я работал директором-менеджером Всемирной Издательской Корпорации. У нас были отделения в Ультра-Нью-Йорке, Новом Лос-Анжелесе, Лондоне, Париже и Пекине.Эд по собственному опыту знал, как непросто взобраться на пирамиду власти в процветающем государстве. Когда в производстве требуется только треть потенциальной рабочей силы нации, соревнование становится яростным. Эд сочувственно сказал:— Прошел всю дорогу до верхушки, а они тебя выставили?— Не совсем, — ухмыльнулся Хэйр. — Я для этого был слишком большим держателем акций. Однажды я прочел одну из брошюр Джоша Таббера. На следующий день и добрался до всего, что мог найти из написанного им. А на следующей неделе я сказал Всемирной, куда они могут отправиться, и приехал сюда помогать наладить это издательство.Тип был определенно всерьез из-за угла мешком стукнутый, неважно, в хорошем расположении духа он находился или нет. Эд бросил думать на эту тему.— Над чем вы сейчас работаете?— Ограниченное издание последних стихотворений Марты Кент.— Марты Кент? — Эд Уандер знал это имя. Поэзия не была его сильным местом, но лауреаты Американской Нобелевской Премии встречаются не так часто, чтобы можно было о них не слышать. — Вы хотите сказать, что она дала вам разрешение напечатать ее книгу?— Я бы это немного иначе сформулировал, — ухмыльнулся Хэйр. — Вернее сказать, что Марта собственноручно отдала нам книгу.— Марта! — воскликнул Эд. — Его обвиняющий взгляд переместился туда, где женщина, с которой он сюда пришел, разговаривала с Келли, работающем на ножном стереотипирующем станке. — Вы хотите сказать, что это Марта Кент?— Попал в точку, — хихикнул Хэйр.Эд Уандер кое-как попрощался и вернулся к тем двоим. Он произнес тоном обвинения:— Вы — Марта Кент.— Верно, возлюбленная душа, — улыбнулась она.— Послушайте, — сказал Эд, — я не хочу показаться нахалом, но почему вы издаете книгу своих последних стихотворений на таком крошечном, я бы сказал, одноместном предприятии?— Ни в коем случае не проговоритесь Джошу Табберу, что я это сказала,— ответила она, и на ее лице появилось мимолетное проказливое выражение, — но, правду сказать, ради денег.— Ради денег! — повторил Эд с отвращением.У Келли кончилась бумага, он перестал давить на педаль, вытер руки о фартук и направился к ближайшей стопке книг. Он взял одну, вернулся к ним и без единого слова передал ее Эду.Эд повертел книгу в руках. Она была переплетена в кожу. Что-то в ней было необычное. Эд открыл ее и пролистал страницы. Плотная бумага была обработана под старину. Автор был Эду незнаком. У Эда было странное чувство, что он держит в руках произведение искусства.Марта Кент и Келли наблюдали за ним. Похоже, его поведение их забавляло, и Эд немного смутился. Чтобы хоть что-то сказать, он произнес:— Никогда не видел такой бумаги. Откуда вы ее получаете?— Мы ее делаем сами, — сказал Келли.Эд на мгновение закрыл глаза. Затем открыл их и сказал:— Зачем вам деньги? Вы ведь все делаете сами. — Он обвиняюще указал на платье Марты Кент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65