– Хочу узнать, как управлять этим звездолетом.
– Будем надеяться, до этого не дойдет, – прыснула девушка.
Марта рассмеялась. Улыбка красила ее.
– Как знать. Знания никогда не бывают лишними.
– Ладно, поглядим, – отозвалась Хелен. – Послушайте, сходите кто-нибудь к капитану. Я хочу отправить космограмму на Авалон.
Доктор Хорстен поднял голову и нахмурился.
– На Авалон? Что тебе там понадобилось?
– Думаю войти в долю.
Теперь уже все повернулись к ней. Хелен потупила глазки – ни дать ни взять маленькая девочка, которая знает, что ее просьбу не выполнят.
– У меня есть кое-какие сбережения на Земле. Я хочу перевести их на Авалон и вложить в акции корпорации «Скай-хай».
Глаза Лорана сузились.
– Почему?
– А вот хочется.
– Что это за корпорация? – кисло поинтересовался Хорстен.
– О, она только еще организуется.
– Хм-м-м. И чего же ты так торопишься?
– Да по кораблю всякие слухи ходят. Хорстен покачал головой.
– Ах ты, маленькая проныра. Видел я, как ты играла со своей куклой под тем столом, за которым сидели два мошенника с Авалона. Понимаешь, Хелен, если Марта выполнит твою просьбу, те двое дельцов поймут, что кто-то на корабле подслушал их разговор. И семейство Лоранов попадет под подозрение. Нам же нужно, чтобы никто не начал проявлять повышенного интереса ни к Лоранам, ни к их приятелю доктору Хорстену.
– Маленькая проныра! – фыркнула Хелен. – А ты бык-переросток. Подожди, доберусь я до тебя!
Марта Лоран рассмеялась.
– Хотелось бы мне на вас тогда посмотреть. Но Дорн прав, Хелен.
Девушка снова фыркнула, потом забралась в один из шезлонгов и как примерный ребенок расправила на коленях платьице.
– Тоже мне, опекуны нашлись, – проворчала она себе под нос. – Я могла в три раза увеличить свое состояние!
Остальные агенты вернулись к своим прежним занятиям.
Спустя несколько минут Хелен вздохнула.
– Я до сих пор не могу этого понять, – пожаловалась она. – Марта, что там говорится про бой быков?
Марта со вздохом подняла голову.
– Что именно тебя интересует?
– Да так, просто история. Немыслимо. Этот пережиток Древнего Рима сохранился до двадцатого века и даже дольше!
– Вот именно, дольше, – буркнул Лоран. – Вплоть до сегодняшнего дня – по крайней мере на Фаланге.
– Просто не верится, – продолжала Хелен. – Как представлю себе, что эти деятели захватили с собой целое стадо… Марта, как называется эта порода быков?
– Bos taurus ibericus.
– Их самых, не годных ни на что, кроме так называемой Fiesta brava, Праздника отважных. Нет, вы только вообразите: тащить их с Земли сюда, в здешние загоны!
– Fincas, – добавила Марта. – Они называют бычьи ранчо finca.
– Это их национальный спорт, – сказал Хорстен. – По всей видимости, любой житель Фаланги – aficionado, поклонник этого зрелища.
– Но нельзя же таким способом выбирать главу государства! Когда умирает каудильо, ему на смену приходит тот, кто значится номером первым в списке матадоров. Нелепость! Ни тебе образования, ни тебе коэффициента интеллектуальности! Ни тебе практики в области управления! Короче говоря – ничего, кроме умения забивать быков! Первый раз слышу о такой глупости!
– Существует немало довольно нелепых способов выбирать правительство, – заметил Пьер Лоран. – Первому матадору государства волей-неволей приходится поддерживать отличную физическую форму. Он должен обладать великолепной реакцией, а иначе никогда не станет номером первым. И потом – у него должна быть голова на плечах. Глупец с хорошими рефлексами какое-то время, безусловно, продержится на арене. Но рано или поздно обязательно наступает момент, когда человек может спастись только благодаря своему интеллекту.
– Что, поспорить захотелось? – фыркнула Хелен. – Можешь говорить что угодно, – все равно это самый бредовый способ выбора диктатора, о котором я только слышала!
Дорн Хорстен поставил на доску фигуру, которую держал в руках, и задумчиво произнес:
– Чего я не могу понять, так это зачем элита подвергает себя опасности: ведь к власти может прийти представитель низших слоев общества. Я что-то не припомню такой правящей верхушки, которая добровольно уступила бы свои позиции. А окажись в кресле диктатора не тот – с их точки зрения – человек, он быстренько может свести на нет все их достижения.
Марта сказала – вернее, процитировала:
– Нашей информации относительно этой стороны жизни фалангийского общества недостаточно. Представляется возможным, что одним из факторов, которые помогают сохранять статус кво, является шанс каждого жителя планеты стать каудильо. Когда умирает диктатор, Фалангу захлестывает волна энтузиазма, с которой не сравнится никакой карнавал. Неделями, пока проводятся бои быков и постепенно выбывают претенденты, планета охвачена эйфорией, в которую трудно поверить тем, кто никогда не бывал на Фаланге.
– То-то и оно, – заметил Хорстен. – Если тебе нравится коррида, если ты участвуешь в ней или болеешь за друга, родственника или приятеля на арене, вряд ли ты будешь выступать против системы, при которой разрешены такие зрелища. – Он снова взял с доски фигуру и повертел в пальцах. – Ну, никак я не могу представить себе, чтобы фалангийцы – правильнее будет сказать, власть имущие фалангийцы – позволили стать каудильо крестьянину или чернорабочему.
Хелен как будто наскучил этот разговор; она поднялась.
– Пойду донимать Ферда.
– Кого? – нахмурился Хорстен.
Марта поглядела на Хелен.
– Ты имеешь в виду того нейрохирурга?
– Да, Фердинанда Зогбаума, – ответила Хелен. – Только он не нейрохирург, а какое-то там электронное светило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24