— Ну что, мерзавцы, — доигрались? — зловеще произнес Раммерт.
Мерзавцы взирали на него понурившись. Действительно, доигрались — и чуткая натура Раммерта уловила эта раньше всех прочих. То, что прозвучало сейчас на утренней сыгровке… нет, на чистоту звука не пожалуешься, Да и вообще технику исполнения похаять нечем… так то — технику!
— Доигрались! — уверенно произнес Раммерт. — Вопреки моим прямым указаниям. Я вам вчера что велел? Теплого вина полчашки, легкий ужин — и в постель! До утра!!!
— А мы же разве что? — очень убедительно поинтересовался альт-флейта — как и Раммерт, полукровка, записной враль, пройдоха, первый красавец и первый наездник на весь Шайл.
— А вот врать не надо! — отчеканил Раммерт, крепко треснув флейтиста по темечку свитком с партитурой. — Вот мне — мне! — врать не надо! Мне даже на глаза ваши наглые, напухлые, смотреть нужды нет! Я и так слышу — слышу, понимаете? А ну признавайтесь, болваны, — кому в голову пришло всю ночь вместо сна репетировать?
Первый мастер-виолон — огромный орк с мечтательными нежно-голубыми глазками и не поддающейся бритве щетиной — потупился и издал такой неизбывно горестный вздох, что у второго барабана взметнулись дыбом окружающие лысину остатки волос.
— Но ведь репетиция вчера… — попробовал было вступиться за орка-зачинщика толстый эльф — лучшая на весь Шайл флейта-пикколо.
— Идиоты… — замученно выдохнул Раммерт.
Ну да. Репетиция вчера… само собой. Как и всякая нормальная генеральная репетиция, вчерашняя представляла собой смесь хаоса с бредом, причем чего больше, так сразу и не скажешь. Даже такой опытный мастер, как Раммерт, и тот не скажет. Хотя бы потому, что не станет тратить время на такие глупости. На генеральной репетиции хорошо не играют никогда. Никогда!!! Ни один виолон не звучал без фальши, пикколо сипела так, словно толстый эльф наплевал в нее, второй барабан сломал два комплекта палочек подряд. Вдобавок выяснилось, что именно сегодня утром третья лютня, неоднократно выставленный первой трубой на всеобщее посмешище, окончательно проникся жаждой мести и налил первой трубе в инструмент рыбьего клею. Как ни странно, первая труба согласился оставить третью лютню живым и неповрежденным «до после выступления» — но то был единственный светлый момент за всю репетицию. Давно и неоднократно игранные вещи расползались на клочки, солист-баритон прямо посреди изящной канцонетты мгновенно и необъяснимо охрип, ритм не держал никто… нормально. Просто-напросто нормально. Именно такой она всегда и бывает — генеральная репетиция. И ведь знают об этом, мерзавцы, преотлично — в первый раз, что ли? Так какого же, простите, рожна горячего им взбрело на ум пиликать всю ночь? А теперь извольте, полюбуйтесь на результат! Да, неведомым усилием музыканты сумели собрать волю в кулак и сыграть без ошибок… интересно, сколько раз эти ослушники сыграли вот так, без ошибок… м-мерзавцы!
— Но ведь нехорошо… перед найгерис срамиться! — выдавил орк-виолон.
Поня-а-атно.
— Вот именно что перед найгерис! — взвыл Раммерт. — Вот именно что срамиться! Вы что с собой сделали, уроды? Вы что с музыкой своей сделали? Вы же ее замучили! Насмерть! Душу вынули — что из нее, что из себя! Позор какой… боги милосердные! Да ведь ни звука живого… слышите, вы?.. ни звука! А зализано-то как, а заглажено, а зачесано — волосок к волоску, точь-в-точь у покойника! И такое чтобы при найгерис… Ты что с голосом своим сделал? — внезапно налетел он на баритона.
Баритон растерянно лупал глазами, не в силах выдавить хоть словечко.
— Яйца сырые пил? — ядовито поинтересовался Раммерт, — Отвар щекотунчиков? Горлодеркой мазался? Говори живо — что?
— Й-йа-а-айца… — застенчиво признался баритон.
— Баран безмозглый! — выплюнул в избытке чувств Раммерт.
— Но у меня же голос вчера… с трещиной… — умоляюще простонал баритон.
— Тебе довольно было всего-навсего отдохнуть! — заорал выведенный из себя полуэльф. — И только! Выспаться! А даже если бы и не помогло… уж лучше с трещиной голос, чем яйцами обмазанный!
Невероятно. Немыслимо. Даже зеленые новички перед первым в своей жизни ответственным выступлением, и те не смогли бы заиграть себя до такого состояния. Это ж еще как и умудриться надо! Перед найгерис они, видите ли, позориться не хотели… а что это теперь такое, как не самое что ни на есть позорное позорище?
— Послушай, — сухо произнес Раммерт, обратясь к мастер-виолону, — а что, если я тебе перед игрой гвоздей в сапоги насыплю?
— 3-зачем? — булькнул громадный орк, перепуганный не на шутку.
С этого полуэльфа бешеного станется ведь и вправду насыпать… с него еще и не такое станется. Хоть и хранил Раммерт свое прошлое за семью замками, а весь Шайл знал, отчего великому и неповторимому Раммерту пришлось променять подмостки империи на маленький и, что греха таить, по имперским меркам захолустный Шайл. Все дело в том, что во время репетиции сочиненной Раммертом кантилены солирующее меццо заявила, что ноты выше верхнего си-бемоль голосу неподвластны, и брать такое она даже и пытаться не будет. Спорить с ней и уж тем более убеждать Раммерт не стал. Он просто-напросто в соответствующем месте кантилены опустил ей в вырез платья живую мышь — во время выступления, само собой. Визг, изданный примой, звучал не просто выше, а значительно выше, чем верхнее си-бемоль. Не будь она любовницей племянника первого министра, может, для Раммерта все бы и обошлось, а так… гениальный и склочный полуэльф едва успел подхватить сундук с нотами прежде, чем покинуть империю — к вящей удаче Шайла и неизменным страданиям его лучших музыкантов.
1 2 3 4