Затем он долго
рассматривал его сквозь увеличительное стекло и взвешивал на своих весах.
- Так... а теперь первый, пожалуйста.
После такого же тщательного исследования он кивнул.
- Второй немного получше. Тысячу за пару я дам.
Кевин постарался скрыть улыбку. Оба сапфира были абсолютно
одинаковыми. В этом как раз и заключалось основное достоинство
беланезийских камней, которое и позволяло им стать законным и общепринятым
средством платежа наравне с деньгами.
- Сейчас мне не нужна тысяча, - сказал он, - и к тому же я не хотел
бы таскать с собой такую тяжесть. Выбери себе любой из этих камней за пять
сотен. С этой целью я и пришел, и с ней я уйду, или мне придется выйти
отсюда с обоими сапфирами в кармане, но в этом случае ты их больше не
увидишь.
- Я могу дать расписку на всю сумму, и вам не придется носить золото
с собой.
Теперь настал черед Кевину раздумчиво возводить глаза в потолок и
произносить многозначительное "Гм-м". Он знал, что расписки будет
достаточно; шериф дал этому торговцу самую лестную характеристику, как
самому надежному и заслуживающему доверия на много миль в округе и
славящемуся своей честностью на всем протяжении Торгового пути. Как
говорили, "расписки Эссена так же хороши, как и его золото". Местные
торговцы и купцы принимали их без возражений.
- Или вы слишком недавно приехали в Мидвейл, молодой человек, или не
слишком уверены в своих поступках, раз колеблетесь так долго, - поторопил
его старый торговец. - Мои расписки всегда можно превратить в звонкую
монету.
Кевин кивнул.
- Тысяча за пару - заметано. Я возьму расписку на восемьсот золотых и
две сотни паланскими платиновыми гинеями.
Паланские монеты имели рубчатый гурт по краям, что служило гарантией
того, что они не были соскоблены.
- Я не имею дела с неполноценными монетами, молодой человек, я их не
принимаю и не даю. Если хотите, я могу взвесить их, Кевин из Кингсенда.
- Если это вас не затруднит, торговец. Кстати, у меня есть
собственный эталон. - Кевин протянул Эссену сверкающий латонский золотой,
завернутый в кусок мягкой ткани. Старик тщательно взвесил золотой, положил
на другую чашку весов свой одноунцевый разновес, кивнул и снова вручил
золотой Кевину. Еле заметная улыбка тронула уголок его губ и прорезала на
лице новые морщинки.
- Я не думал, что ты тоже торговец, Кевин из Кингсенда.
- Если хочешь выжить среди торговцев, ты должен сам стать таким,
Элдер Эссен. - Кевин улыбнулся: - Каждый человек одновременно и стрела, и
мишень.
Услышав старинную пословицу, торговец улыбнулся Кевину. Взвесив
платину, он принялся писать расписку:
"Я, Эссен Элдер, торговец ювелирными изделиями, проживающий в
Ясеневом квартале города Мидвейла, что находится на Великом Западном
торговом пути, торжественно заявляю и клянусь выплатить подателю сего,
Кевину из Кингсенда, восемьсот золотых по его первому требованию.
Если упомянутый Кевин из Кингсенда пожелает, то он может переписать
данную расписку на другое лицо, которое в свою очередь может переписать ее
еще кому-либо, но не более трех раз".
- Заходите еще, Кевин из Кингсенда, когда ваш кошелек снова будет
нуждаться в том, чтобы его наполнили, - пригласил он, вручая Кевину
расписку. Кевин ухмыльнулся:
- В следующий раз, торговец, тебе не удастся заработать на мне так
легко.
Легкая, неуверенная улыбка снова появилась на лице Эссена:
- Я буду с нетерпением ждать этого момента.

Кевин шагал обратно в казармы, низко опустив голову и хмурясь, словно
булыжники мостовой вызывали его гнев. Радостное настроение, в котором он
пребывал после сделки с Эссеном, полностью улетучилось. Кевин был зол на
проклятого шерифа, зол на весь этот проклятый и шумный город, но больше
всего он злился на самого себя! Из простого мальчишества, как говорили в
академии, чтоб в заднице защекотало, он остановился перед старой, похожей
на ведьму гадалкой. Это произошло на обратном пути от Эссена, и теперь
Кевин мрачно раздумывал над тем, почему человек время от времени
совершенно сходит с ума и совершает подобные вещи. После обычных
ритуальных фраз о том, как счастлив он будет, несмотря на все тяготы,
лишения и тяжелый труд; о том, как несправедливо неуловимо то, что он
ищет; а также о том, как длинна и нелегка была дорога, по которой он
путешествовал, она вдруг замолчала, широко раскрыв глаза. Затем она
вздрогнула и, обхватив впалую грудь, заговорила высоким, угрожающим
голосом:
- Тебя окружает смерть! Ты носишь ее с собой! Смерть ждет тебя на
дороге! Смерть - твой верный попутчик!
Это звучало даже лучше той фразы, которая так рассердила шерифа.
"Опасность и Смерть - мои старые товарищи" - это звучало весомо.
- Это все? - спросил Кевин едко.
- Ты устремлен в ужасную тьму, как стрела уносится в ночь. Там ждет
страшное зло, - гадалка состроила такую рожу, чтобы сразу было видно, как
она потрясена открывшимся ей зрелищем. Закутавшись в свой темный плащ она
вся тряслась, светлые старческие водянистые глаза устремились в невидимые
простому смертному дали. Замогильным голосом она объявила: - А теперь
уходи. Я не смею продолжать.
Он заплатил ей ее цену - целую серебряную крону - и пошел дальше.
Болтливая старая карга!
Итак, это была его собственная вина. Никакая банда разбойников не
волокла его сюда силком.
Но он оказался здесь и был вовлечен шерифом в какую-то авантюру!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114