Теперь я вижу, что он не может не перепачкаться и когда ест один.
- Чем тебя угостить? - радушно спрашивает хозяин, подходя к столу,
заставленному бутылками и бокалами.
- Ничем. Я уже пил.
- Тогда выпьем по чашке кофе. Немножко остыл, но я всегда такой пью.
Младенов приносит два стакана, ради приличия проверяет на свет,
насколько они чисты, и наливает из большого кофейника жидкость,
напоминающую чай.
Кофе не только остыл, но, если судить по вкусу, датирован вчерашним
числом. Оставив стакан на камине, я закуриваю и удобно усаживаюсь в
кресле. Младенов придвигает стул и тоже садится.
- Ты явился как нельзя более кстати, мой мальчик. Нам с тобой
придется изрядно потрудиться, - в третий раз сегодня доверительно говорит
старик.
Хотя про себя я всегда называю его "стариком", Младенов в свои
шестьдесят лет выглядит довольно бодрым. Он, правда, немного сутулится и
костист, но костист скорее как крепкий орех.
- Раз предстоит, будем трудиться, - успокаиваю я его. - А как с моим
назначением?
- Все в порядке. Не сразу далось, но все же уладил. Поначалу
ершились, особенно Кралев: не знаю, слышь, что он за птица, да и больно
мне нужен этот еж в штанах. Вся Болгария его знает, говорю, разве что
кроме вас. Вы тоже знаете не хуже других, только прикидываетесь... Именно
такой человек и нужен нам! Уломал-таки под конец.
Опершись на кресло, Младенов наклоняется ко мне:
- А знаешь, почему они заартачились? Потому что ты мой человек, вот в
чем суть.
- Может, не только в этом. Тони не отставал от меня до самого вечера.
- Тони? Глупости! - презрительно морщится Младенов. - Не обращай
внимания на этого пьяницу, он не опасен. И Милко не опасен. Ворон и Уж -
тоже мелюзга, холуи и телохранители; кто им платит, тому они и служат. Все
зло от этих двоих - от Димова и Кралева.
Старик умолкает, задумчиво уставивишись в мутное зеркало над камином.
Потом произносит с пафосом:
- Подумать только, в чьих руках наши национальные идеалы!..
Младенов политикан старой школы. Он не может решать свои личные дела,
не приплетя к ним национальные идеалы.
- Ты один тут живешь? - спрашиваю я, чтоб вернуть своего друга к
действительности.
- Да, я снимаю этот апартамент, хотя он и великоват для меня и за
наем дерут безбожно... Охотно взял бы тебя к себе, и расходы делили бы
пополам, но не разрешают... - Он снова наклоняется ко мне и шепчет: - От
тебя мне нечего таить, но у меня, видишь ли, бывают люди, которых не
устраивают посторонние свидетели. Вот и приходится жить одному.
- Тебе лучше знать. От меня, бай Марин, все равно толку никакого.
Ломаного гроша в кармане нет.
Намек довольно прозрачный, хотя и насквозь лжив. Денег у меня в
кармане гораздо больше, чем мне сейчас нужно. Другое дело, что я не имею
права их тратить, пока не обеспечу себе какие-то доходы от Центра.
Младенов, похоже, предвидел подобный поворот в разговоре, потому что
он роется в кармане халата и вытаскивает пять стофранковых банкнот.
- Не беспокойся, без денег я тебя не оставлю. Я всегда забочусь о
своих людях. Возьми-ка вот пока, а как получишь жалованье, вернешь мне.
Я наскоро пересчитываю деньги с озабоченностью человека, который
помнит, что взятое полагается возвращать, затем кладу их во внутренний
карман пиджака. Младенов глядит за моими движениями с нескрываемым
сожалением, хотя, видимо, задолго до моего прихода осознал неизбежность
этой жертвы и только колебался: десять бумаг мне дать или ограничиться
пятью; сначала под наплывом добрых чувств отсчитал было десять, но потом
пять попридержал - надо, дескать, приучать человека к бережливости.
- Так, значит, нам предстоит основательно потрудиться, а? -
возвращаюсь я к теме разговора.
- Да, мой мальчик, и притом серьезно. Тебе не мешает знать, что
фактически, хотя и негласно, Центр содержат американцы. Здешний народ,
конечно, меня ценит и понимает, что какому-то там эмигранту вроде Димова
далеко до такого политического лидера, как Младенов. Именно это и не нутру
Димову. Вертел, крутил, пока наконец не сумел убедить тех, что я хоть и
крупная фигура, но не обладаю деловыми качествами, какие присущи ему. И
своего добился: я только вывеска, а фактически всем заправляет он, Димов.
- Ну как же так? Это у тебя-то нет деловых качеств? - удивляюсь я,
хотя, как мне хорошо известно, деловые качества бай Марина сводятся лишь к
умению ловко улизнуть, когда приходит время расплачиваться.
- Ну вот же, полюбуйся на этих умников! - восклицает Младенов.
- Почему же ты миришься с таким положением?
- А кто станет со мной считаться? Однажды я поставил вопрос ребром:
"Кто, в конце концов, руководит Центром - я или Димов?" - "Ты, - говорят,
- но Димов тоже полезная для нас фигура, и мы не можем им пренебрегать". А
сверх того дали мне понять, что обострение отношений между сотрудниками
Центра им нежелательно. А в устах тех, кто тебя содержит, слова "нам это
нежелательно" звучат как "мы не позволим".
- И что же дальше?
- Дальше я рассчитываю на тебя. До сих пор я был в одиночестве,
некому было довериться, и, пользуясь этим, они просто-напросто изолировали
меня. А надо добиться обратного: мы их должны изолировать и показать
американцам, что способны руководить делом получше всяких там димовых.
Конечно, действовать следует с умом, тактично. На первых порах ты
займешься журналом. Он в таком плачевном состоянии, что навести там
порядок тебе не составит труда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79