— Что это?! Этого не может быть! Он не наш! Он ушел, непонятно куда! Он ускользнул от нас, как рыба, сорвавшаяся с крючка; и он нам больше не принадлежит! Один пододвинул кресло, надевая цилиндр, и участливо посмотрел в бездну времени и пространства. — Да… — сказал он учтиво. — Что-то я не помню такого. — Такого не бывает! — кричал другой, мастеря арбалет. — Они всегда были наши, ибо они — это мы, и мы — это они, и все вместе! Что это?! Я сейчас убью тебя! — Это старая мистерия, которая уже надоела. Не переживай; ты же хотел новых изменений. Нам нужно созвать консилиум. — Консилиум?! — переспросил другой, обернув Вселенную своим телом. — Консилиум из нас, или из них. Мы решим это дело и начнем свои действия. — Я хочу! — воскликнул другой. — Вот и прекрасно. В таком случае можно начинать. — Но это же действительно безобразие! — опять повторил другой, воплощаясь во что-то. — Он ушел от нас куда-то вбок, и я даже знаю его имя! — Вперед! — сказал первый, делая все, что нужно. — Вперед, — согласился другой, обретая себя. — Но это, действительно, очень странно, — сказал Иисус Кибальчиш. § В зале было тихо. — Граждане и гости, хотя вас не существует! Товарищи и господа, — заявил председательствующий Иаковлев. — Иногда мне кажется, что у нас вообще нет никакой власти. Это просто черт знает что такое! Миша О. стоял «смирно» и охранял благородное сборище, которое имело вселенский смысл. Предшествовало этому множество событий. Для начала самим богам нужно было воссоздаться во многих вариантах личностей, чтобы произвести впечатление большого разнообразия участвующих в консилиуме представителей, так как это было необходимо для демократии и гласности, которые предполагают разные мнения; затем после длительных переговоров должна была состояться сама встреча на самом высшем из имеющихся в реальности уровнях, а также дебаты о проблеме, вставшей перед мирозданием.В аэропорту Иаковлев бодрой походкой вышел навстречу прилетевшему самолету. Лао спустился по трапу и вынул руку из перчатки. — Лао Дзе Дун, — представился он. — Иван Иванович, — сказал Иаковлев и пожал руку Лай. — Я счастлив, что вы посетили мою скромную обитель. Познакомьтесь с моей супругой. Ольга Викторовна Иаковлева поправила бриллианты и кокетливо протянула руку для поцелуя. Лао припал губами к руке и оставил после себя огромный красноватый засос. — Ну что, товарищ Дун, — официально сказал Иаковлев, — пройдемте? — Ну конечно же, — отозвался Лао и пошел вперед. Оркестр играл Гимн Бытия. Встречающие эманации расплывались в улыбках и махали разноцветными флажками. — Наше население все как один поддерживает Ваш приезд! — говорил Иаковлев, гордо смотря по сторонам. — Еще бы! — сказал Лао. — А мое население сейчас стопроцентно потеряло сознание и находится в глубоком обмороке от счастья предстоящих событий! — Да? — переспросил Иаковлев. — Да. — Зато наше население после окончания переговоров, если они, конечно, будут удачными, на что, я надеюсь, совершит массовое самоубийство от восторга перед правильностью курса, избранного им и мной лично. — А я вот пекусь о своем народе! — заявил Лао зло. — Я бы не допустил такого, я бы вырвал бы свой народ из петли и из-под бритв и револьверов! — Милейший, я этим только и занимаюсь последние два месяца, — сказал Иаковлев и насмешливо посмотрел вдаль. — Ну и как, успешно? — Как видите, уважаемый Дун, — ответил Иаковлев ледяным тоном. — И вообще, мы, по-моему, обговаривали полное невмешательство в дела друг друга! Что Вам дался мой народ? Займитесь лучше своим! Между прочим, у Вас во Вселенной холод, голод и нищета! — А это уже Вы вмешиваетесь, — бодро сказал Лао. — Не надо, прошу Вас. Давайте лучше займемся делом. Мы тут не одни. — Ну конечно, — добродушно согласился Иаковлев, и они немедленно оказались в зале для заседаний, в котором уже начался консилиум. Как уже было написано, в зале было тихо. — Граждане и гости, хотя вас не существует Товарищи и господа, — заявил председательствующий Иаковлев. — Иногда мне кажется, что у нас вообще нет никакой власти. Это просто черт знает что такое! Миша О. стоял «смирно» и охранял благородное сборище, которое имело вселенский смысл. — Да, мы не одиноки во Вселенной, — продолжал Иаковлев, высморкавшись. — Но она ведь принадлежит нам! Все живое нам подчиняется, исходит из нас и приходит к нам! Я не буду рассказывать вам тайны, поскольку вам нельзя. Но помилуйте, есть ведь пределы безобразия! — А что случилось? — прокричал с места Федоров. — Случился беспрецедентный случай! — Извините, — опять же с места крикнул какой-то неизвестный человек. — Я прошу слова! — Пожалуйста, — миролюбиво сказал Иаковлев, — у нас демократия. Вы хотите с места или с трибуны? — Как угодно. Человек встал, достал из кармана сложенный листок бумаги и торжественно проговорил: — Меня зовут Андрей Уинстон-Смит. Я поклонник философии Федорова. Я написал художественную прозу и хочу ее вам прочитать. — Читайте, — разрешил Иаковлев. Человек прокашлялся и прочел вот это:"Однажды особь выпустили наружу. Поправив манжеты и выпив кофе, индивидуум сел в кресло и положил ногу на ногу. В глубине сознания раздавался еле слышный поток схлынывающей пустоты, хаотических устройств, которые, подобно угрожающему безумию ночных бабочек, когда-то облепляли тело и душу единой сферой ненужных чувств и нерешенных вопросов. Лишь загадочная улыбка напоминала о последовательно проведенном ряде компромиссов, сжигающих все неприятное внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14