А я годов десять мыкался, пока не сбежал. Пристал к каравану чужеземному, с ним дошел до земли ясов, а там и до Тмутаракани добрался.
- Гляди ж ты! - удивленно воскликнул Богдан. - И со мною такое было.
- Долю нашу боги намечают, - с уверенностью сказал Микула. - Мне сюда наметила попасть, Мечнику - другое. Он, значит, до родных краев добрался... Чтоб тут, около меня, голову сложить! Про него я теперь знаю, а вот Борич? Слыхал кто про него?
К огню подступил немолодой гридень Сварг.
- Борич, говоришь? Того, что на Бердаа ходил я видел. Он вернулся в Киев почти в одночасье с Игорем. Только князь с пустыми руками пришел с-под Царьграда, а Борич вернулся с богатой добычей. От Днепра до ворот киевских устлал дорогу аксамитами, парчой и шелками. За то и прозвали тот ввоз Боричевым.
- Вот оно что!
У Сварга и Микулы нашлись общие знакомые, они вспомнили былое. Появилась корчага с добрым тмутараканским вином. Пошла в ход рыба, умлевшая в горячих углях костра, свежий хлеб, выпеченный из пшеницы нынешнего урожая. Молодые гридни охотно присоединились к бывалым воинам. Пошел по кругу турий рог, отделанный серебром, - вместительная походная чарка, отыскавшаяся в торбе у Сварга.
В Тмутаракани, стал примечать Богдан, будто притомились гридни, не так справно службу несут, как прежде. "Неужто и я такой стал? - задумался он. - Или это кажется только?" Нет, это ему не казалось. Гридни ходили какие-то хмурые, а смерды, взятые князем на войну, и вовсе постыли в ратном деле. Им уже родные избы во снах видятся, днем и ночью их тоска по родным местах гложет.
Одного ратника повстречал Богдан у торжища - шел тот навеселе, отведав, видать, вина или меду здешнего.
- Пошто ходишь не оружно? - загородил сотник дорогу воину. - Где меч, лук твой где? Забыл, что ты в княжьей дружине?
Ратник - он был и без шелома - тряхнул кудлатой гривой, прищурился зло:
- А ты кто таков? Посторонись!
- Я - сотник над княжьими гриднями...
- Пес ты княжий, вот кто! За нашими спинами воюешь.
Богдан побагровел от гнева, рука его помимо воли потянулась к мечу. Еще немного - и он снес бы голову дерзкому смерду. Смерду... А сам-то он кто? Кем он был до той поры, пока удача не подняла его на гребень судьбы? "Эх, занесся ты, Богдан! - будто послышался ему голос покойного отца Ратши. - Высоко поднялся, земли под ногами не видишь. А от нее, земли, силу свою простой люд берет. И еще от того, что каждый один другому опора..."
И вместо того, чтобы нанести удар дерзкому ратнику, Богдан вдруг как-то неловко, будто виновато, положил руку ему на плечо.
- Иди, друже, проспись. Зла я на тебя не таю, слов твоих не слышал. Только князю на глаза не попадайся.
Немного их дошло до Тмутаракани, простых смердов, ставших ратниками. Куда меньше, чем воев княжеской дружины... Богдан вспомнил начало осады Саркела, сечу с хазарами. Первый удар вражеской конницы приняли на себя пешие ратники, простые смерды Русской земли. Сколько их полегло под хазарскими кривыми саблями, под копытами вражеских коней! А оставшиеся в живых не дрогнули, устояли... И в песках у Джурджанского моря, и в трясинах вдоль Кубани сушат горячие ветры, моют болотные воды белые кости простого люда, добывавшего славу Русской земле и русскому князю.
Этот ратник, что до моря дошел, небось живым-невридимым в родные места возвратиться, А что его ждет там, дома? Семья? Княжьи тиуны?
Захотелось Богдану догнать воина, сказать ему доброе слово: "Я не пес княжий, я такой же, как ты!" А такой ли?
Никому, даже Злате не сказал ни слова об этой встрече Богдан. Но сам крепко запомнил ее и себе наказал: "Не зарывайся, друже. Помни, кто ты есть, от кого пошел!"
И другими глазами стал он смотреть на княжьих воинов, на своих гридней. Вспомнил сотника Путяту с пронзительным ястребиным взглядом, не жалевшего ни себя, ни других ради того, чтобы только услужить князю Святославу. Вот уже и нет Путяты, а кто его добрым словом помянет? Нет, он, Богдан, не таким сотником будет...
На другой день по утру двое русских воинов, миновав посад и порт, шли по рыбацкому выселку, раскинувшемуся вдоль берега залива, в стороне от города. Впереди торопливо шагал невысокий стройный отрок с румяными по-девичьи щеками, отодвигая рукою натянутые на кольях для просушки сети. За ним едва поспевал второй русич - постарше и повыше, широкоплечий, с небольшими русыми усами, казавшимися совсем светлыми, на его загорелом мужественном лице. На воинов с любопытством смотрели рыбачки, выглядывавшие из приземистых мазанок под камышовыми крышами. Настороженно поглядывали на них ленивые лохматые псы.
- И куда ты так торопишься, Злата?
Русич, что шел впереди остановился.
- Сама не знаю! Никто меня не ждет, никто не встретит. А сердце все одно торопит, торопит. Я ведь тут родилась, тут выросла... Богдан - это он шел за Златой - кивнул головой. Сотник представил себе, как бы он возвратился к своему родному пепелищу. Он понимал чувства девушки.
Она остановилась перед вросшей в землю мазанкой, уныло глядевшей на нее и Богдана пустыми глазницами окон.
- Вот, - тихо сказала девушка, - это мой дом. Стекла были цветные! Такие только тмутараканские стеклодувы умеют делать... Где они?
Злата вздохнула так, будто эти стекла были главным, что привело ее сюда, и осторожно потянула на себя покосившуюся прикрытую дверь. Вслед за нею Богдан, миновав тесные сенцы, вошел в просторную горницу с потрескавшимся потолком. Комната была пуста - ни стола, ни лавки, только в переднем углу сиротливо выдавалась обмазанная глиной массивная печь.
Сыростью и запустением повеяло на пришедших. Из раскрытого зева печи, прежде прикрывавшегося глиняной заслонкой - осколки ее валялись на земляном полу, - пахнуло плесенью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63