VadikV


3
Михаил Михайлович Пришв
ин: «Щегол-турлукан»



Михаил Михайлович Пришвин
Щегол-турлукан

Лисичкин хлеб Ц




«М.Пришвин, сборник «Зеленый шум»»: Правда; Москва; 1983

Аннотация

В сборник «Зеленый шум» извест
ного русского советского писателя M.M. Пришвина (1873Ц 1954) вошли его наиболее з
начительные произведения, рассказывающие о встречах с интересными люд
ьми, о красоте русской природы и животном мире нашей страны.

Михаил Михайлович Пришвин

Щегол-турлукан

В Сокольниках, под Москвой, живет один мой приятель, зовут его Петр Петров
ич Майорников Ц большой любитель и первый в Москве ценитель маленьких п
евчих птиц. Из окна у него проведена веревочка в сад, к понцам Ц сетка для
лова. Почти на каждом дереве в саду висит клетка с какой-нибудь певчей пти
цей. И так уж всегда у птиц: если какая-нибудь пролетает над садом, птичка в
клетке непременно ей голос подаст, и та сядет на дерево. В это время Петр П
етрович открывает окно, берется за веревочку и, когда прилетевшая птица
станет клевать рассыпанные между понцами семечки, Ц дернет за веревку.
От этого понцы Ц две натянутые на рамы сетки Ц охлопываются и закрываю
т, как ладони, птичку. Пойманную птичку Петр Петрович сажает в клетку и выс
лушивает, хорошо ли она поет, Ц хороших оставляет себе или продает таким
же любителям, плохих выпускает. Мы с вами, не зная этого дела, ничего не пой
мем ни в пении птиц, ни даже о чем говорят между собой птицеловы: у них и язы
к свой.
Раз я был на «Трубе»
«Труба» Ц охотничий рынок, что был на Трубной площади в Мос
кве.
и услыхал, как из-за бочки насвистывает разными коленцами и в птичь
их лавочках насвистыванию отвечают подобные голоса. Скоро я понял, что з
а бочкой не на один голос, а на голоса разных птиц кто-то насвистывает. Заг
лянув туда, я увидел своего приятеля Петра Петровича Майорникова.
Ц Что вы тут делаете? Ц спросил я.
Ц Птиц выслушиваю, Ц сказал Петр Петрович, Ц кажется, есть недурной чи
ж.
И засвистел чижом.
В лавочках похоже ответили.
Ц Так и есть, Ц обрадовался Петр Петрович, Ц как он овсянку стегнул.
Проверили еще раз, и чиж действительно спел одно коленце, подобно птичке
овсянке.
Мы пошли, купили чижа, и оказалось, Ц он не только был с овсянкой, но еще и с
копейкой на голове.
Ц Конечно, Ц сказал Петр Петрович, Ц бывают чижи и получше.
Ц Какой же этот, самый-то лучший? Ц спросил я.
Ц Самый лучший чиж, Ц сказал Петр Петрович, Ц бывает с овсянкой и с двум
я копейками, но и то не самый первый.
Ц А первый?
Ц Тот должен быть и с овсянкой, и с двумя копейками, и еще с касаткой.
Мы пересмотрели, переслушали разных птиц: были тут клесты, кривоносы, луб
оносы, снегири, юрки, зяблики, овсянки, реполовы, чечетки, синицы, глушки, мо
сковки.
Но среди всех этих птиц не хватало любимого мной щегла, птички изумитель
ной по красоте своего оперения. Один торговец предложил было нам плохонь
кого щегла и назвал его турлуканом.
Петр Петрович засмеялся:
Ц Слышал, брат, ты звон, а лучше никому не говори.
Ц Отчего?
Ц Оттого, что у твоего щегла лысинка на голове велика, с такой лысинкой н
е может быть турлукана.
Ц Как так?
Ц Очень просто, Ц сказал Петр Петрович, Ц настоящий турлукан у нас тут
есть только один, он у меня и в руках был, да я собственноручно ему хвост от
орвал.
Вокруг нас собрались охотники и стали упрашивать Петра Петровича расск
азать, как он оторвал хвост турлукану.
Ц Бейте меня, Ц начал свой рассказ Петр Петрович. Ц Бейте, кто хочет, я т
ого заслужил, да, я собственной рукой оторвал хвост турлукану. Конечно, вы
знаете, не мной это начато, это у всех охотников водится, рвать негодным пе
вцам хвосты, чтобы знать потом, и больше его не ловить, и не кормить, и людей
не обманывать. Но чтобы турлукану хвост вырвать, Ц за это надо бить и бит
ь. Прошлой осенью я наловил себе двадцать девять щеглов, рассадил их по ра
зным клеткам, кормлю, ухаживаю, выслушиваю, и нет мне за это ничего: до рожд
ества ни один даже не пикнул. Потом скоро и свету прибавилось, и в полднях
капель началась Ц тут же непременно бы должны птицы начинать, а они все м
олчат.
И вот уж и снег подтаивает, слышу легонькое обыкновенное «цибить-бить», и
то без всякой заркости. На пасхе показалось, будто один из них пик-пикнул
синицу, но как потом ни слушал, не повторилось. И так у меня за всю зиму не то
лько турлуканья не было, но даже ни один из двадцати девяти не циперекнул.
Весь я издержался на корм птицам, вижу, ничего больше не остается делать, к
ак только рвать хвосты и выпускать на волю. Выхожу я за этим делом в сад, де
нь самый лучший, весенний, и стало мне жалко немного рвать птицам хвосты, н
о очень уж я на них досадовал, и не хотелось тоже, чтобы другие охотники ло
вили их и расходовались или бы обманывали других. И вот оборвал я первому
хвост, он полетел, сел сначала на мою грушу, обобрался, очистился и летит в
сад к соседу, а сосед мой такой же щеглятник, как и я Ваня-Шапочка камнем го
нит его дальше, потому что по хвосту видит Ц щегол был в руках. Так и друго
й, и третий, и все двадцать восемь бесхвостых разлетелись. Наконец, вырыва
ю последнему, двадцать девятому, и вот видите ли что. вот как только он сел
на мою грушу, обчистился, оправился, да как запоет. Дух у меня захватило, ст
ою, как истукан. Он и турлуканит, и трещит, и циперекает, а как из-под ципере
канья турлукана пустит Ц тут у меня коленки затряслись, из-под пяток дро
жь по ногам побежала, выше и выше, по животу, и вдруг изо рта вроде как бы сел
ьтерской водой шибануло.
1 2