Корми повкуснее.
- Уже. А Бродус лезет к ним в комнаты и предлагает пойти погулять!
Что он сует свой нос во все щели?! Ему делать больше нечего? Зашли ты
его куда подальше, хелицеры ему в бок. Отправь к чертовой матери с
почетным поручением, надоел ведь хуже горькой редьки.
- Не могу. Он советник, а не посыльный.
- Отправь, Найл, а то ведь я не выдержу, использую для опытов, будет
он мне вакцину производить, если жив останется. "Кормлю я их часто",
"кормлю я их часто"... Вот сам пусть покушает.
От эмоциональной речи медика Найла отвлекло странное зрелище:
множество женщин шло по направлению к реке, и каждая держала в руках по
младенцу.
- Что это, Симеон? - положил он руку медику на плечо.
- Свобода это, Найл, собственной персоной.
- Ты меня не понял...
- Это ты меня не понял. Это все - плоды свободы. Девять месяцев назад
ты заключил новый Договор и разрешил мужчинам и женщинам жить вместе.
- Так вот оно что... - начал понимать Найл. - А куда они несут детей?
- В детскую.
- Но ведь по Договору они имеют полное право оставить детей дома!
- И что они будут с ними делать? Ты родился и вырос в пустыне, Найл.
В семье. А они воспитаны пауками. Им всю жизнь твердили, что дети должны
расти отдельно, на этом отрезанном от города речном острове. За
нарушение - смерть.
- Но Договор...
- Да не наказания они боятся! - горячась, перебил Симеон. - Просто
другого положения дел не представляют. Вот и несут детей к острову, на
воспитание. Может, кто дома и оставил, не знаю, но большинство - здесь.
Дорога пошла под уклон, и Найл увидел остров, изгиб реки перед ним и
берег, усыпанный, уложенный, устланный младенцами. Между берегом и
островом сновали лодки.
- О Богиня Дельты... - охнул Найл.
- Подожди охать, главное еще впереди.
Мышцы гужевых мужиков вздулись, спины выпрямились - теперь им
приходилось не тянуть коляску, а тормозить ее.
- Надо объяснить, что теперь детей можно растить дома, самим, что
отказываться от них необязательно, - продолжал волноваться Найл.
- Да, объяснить, - хмыкнул Симеон. - Ты знаешь, как кланяться
женщине, если она разговаривает с пауком, а тебе нужно пройти мимо?
- При чем тут поклоны? - удивился Найл.
- А при том, что ты вырос в пустыне, в семье, с отцом и матерью, с
братьями и сестрами. А все они, - Симеон обвел рукой вокруг, - на
детском острове, и имеют такое же понятие о воспитании детей, какое ты -
о правилах поклонов. Да и не это самое главное. - Тут медик поднялся на
ноги и заорал на гужевых: - Да стойте вы, наконец! Половину подкидышей
перетопчете.
Гужевые осторожно опустили оглоблю и с облегчением уселись в дорожную
пыль. Множество детей лежало по обочинам дороги, и чем ближе к реке, тем
гуще. Две лодки пытались перевезти на остров тысячи оказавшихся на
берегу младенцев, но явно не управлялись.
- Откуда их столько?
- Сам посчитай, - пожал плечами Симеон. - До эпидемии в городе жило
примерно полтора миллиона человек. Где-то треть служили паукам и
получили от тебя право жить семьями. Тысяч пять остались преданными
старым хозяевам и выполняют их приказы даже в смысле продолжения рода.
Еще тысяч сто пока не доросли до полозрелости. Остается четыреста тысяч
здоровых людей, двести тысяч женщин. И все они заимели возможность жить
вместе, вступать в интимные отношения, рожать. Причем произошло все это
практически в один день!
- Этого не может быть! Ведь не станут же мужчины и женщины спать
вместе так, сразу, без всяких чувств, без предварительного знакомства,
ухаживания, не думая о будущем...
- За них пауки все время думали! - грубо перебил Симеон. - Сами они к
этому не приучены. Их под страхом смерти раздельно содержали, а тут
вдруг сразу все можно! Случилось то, что называется "дорвались". Кое в
чем ты прав, многие женщины оказались разборчивыми и не кинулись в
постель к кому попало. Но даже они быстро нашли себе достойных мужей.
- Мужей?
- Да, да, мужей. Здесь не пустыня, за выживание бороться не нужно.
Как ставили пауки женщин выше мужчин, так и осталось. А радости от этого
только то, что полтораста тысяч детей принесли не в один день, а где-то
в течение месяца.
- Как же нам их всех вырастить...
- Да не о том ты думаешь, правитель! - вскипел Симеон. - Я про такие
плоды "свободы" с самого начала догадывался! Ты на это посмотри...
Симеон довольно грубо схватил правителя города за шкирку и пригнул к
ближайшему младенцу. В первый момент Найл не понял, в чем дело, и вдруг
обожгло: ноги! У младенца были непропорционально малюсенькие, с половину
детской руки, тоненькие ножки. Словно для контраста рядом лежал ребенок
совершенно без рук, дальше - с маленькой, с кулачок, головкой, дальше -
со сросшимися ногами, и так без конца - однорукие, безглазые, с кривыми
телами, без лиц вообще...
- Ну как? Что будет, когда мы их взрастим? - с внезапной усталостью
спросил Симеон. - Новый квартал рабов? А потом еще квартал, еще... Через
пару десятилетий здесь будет стоять город уродов.
Найл молчал. Он вспомнил давний, очень давний разговор с правителем
Каззаком: пауки ловят в пустыне людей, чтобы добавить новую, свежую
кровь в жилы своих слуг. Вот оно, десятое, выродившееся поколение.
- Неужели совсем нет здоровых детей?
- Немного есть. За последнюю неделю принесли пять хорошеньких
младенцев из твоего дворца - Вайг, наверное, постарался - и двести
пятьдесят шесть здоровых детей из дворца Смертоносца-Повелителя - пауки
всегда были умелыми селекционерами, а их служанки покорны им во всем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20