Геннадий ПРАШКЕВИЧ
ШКАТУЛКА РЫЦАРЯ


Кипр. 15 июля 1085 года до н.э.
...Уну-Амон, торговец, отправленный Хирхором, верховным жрецом отца
богов Амона, в Финикию закупать лес для закладки новой священной барки, с
отвращением пил горькое кипрское пиво и время от времени молитвенно
складывал руки на груди; при этом его круглая, коротко стриженная голова
непроизвольно дергалась - следствие раны, полученной в стычке с
разбойниками где-то под Танисом. Сирийское море набегало на плоские
песчаные берега, занимало все окна деревянного дворца и весь горизонт,
нагоняло тоску своим смутным немолчным гулом.
Уну-Амон, торговец, доверенный человек Хирхора, был пьян. "Я брожу по
улицам, от меня несет пивом, - горько думал он. - Запах пива отдаляет от
меня людей и отдает мою душу на погибель. Я подобен сломанному рулю, наосу
без бога, дому без хлеба и с шатающейся стеной. Люди бегут от меня, мой
вид наносит им раны. Удались от пива, несчастный Уну-Амон, забудь про
горький напиток тилку!.."
Так он думал, пил пиво и клял судьбу.
"Я научился страдать, - клял он судьбу. - Я научился петь под флейту
и под аккомпанемент гуслей. Я научился сидеть с девицами, умащенный, с
гирляндой на шее. Я колочу себя по жирному животу, переваливаюсь, как
гусь, а потом падаю в грязь..."
Уну-Амон страдал.
Снабженный идолом Амона путевого и верительными грамотами к Смендесу,
захватившему власть над севером Египта и назвавшемуся гордо
Несубанебдедом, Уну-Амон давно не имел ни указанных грамот, ни идола.
Египет, ввергнутый в смуту, пугал его. Разбойники на море и разбойники на
суше пугали его. Пугали мор, болезни, пустыни, внезапные смерчи над тихими
островами и водяные столбы, разрушающиеся над прибрежными скалами.
Поставив перед собой тяжелую шкатулку, отнятую у какого-то
филистимлянина из Дора вместе с мешком серебра, Уну-Амон громко заплакал.
Буря прибила его корабль к Кипру. Уну-Амона хотели убить. Он с трудом
нашел в свите царицы Хатибы человека, понимающего речь египтян. "Вот,
царица, - сказал через этого человека Уну-Амон, - я слышал в Фивах, граде
Амона, что все всегда творят на свете неправду, только на Крите - нет. Но
теперь я вижу, на Крите неправда тоже творится ежедневно, а может, и
ежечасно..."
Удивленная царица Хатиба сказала: "Расскажи".
Уну-Амон рассказал.
Хирхор, верховный жрец отца богов Амона, отправил его в Финикию. Он,
Уну-Амон, снабженный идолом Амона путевого и верительными грамотами, был
хорошо принят Смендесом, назвавшимся Несубанебдедом, и в Танисе сел на
корабль, чтобы плыть в Дор, где осели филистимляне Джаккара. Здесь царь
Бадиль совсем хорошо принял Уну-Амона, но несчастного египтянина обокрал
собственный матрос - он унес деньги, предназначенные для путешествия, и
унес деньги, доверенные Уну-Амону для передачи в Сирии. В отчаянии
Уну-Амон пожаловался царю Бадилю, но не получил никакой помощи, ибо вором
был его человек, а не туземец. Уну-Амон, плача, уехал в Тир, а затем в
Библ. На свое счастье он встретил в пути некоего филистимлянина из Дора и,
восстанавливая справедливость, творя то, что подсказал ему сердечно
наставляющий его великий Амон, отнял у филистимлянина мешок с тридцатью
сиклями серебра, оправдывая себя тем, что у него в Доре украли столько же.
Царь Библа Закарбаал, узнав о появлении египтянина, заставил Уну-Амона
девятнадцать дней сидеть на корабле в гавани, не пускал его на берег и
даже ежедневно посылал приказания удалиться. Но на двадцатый день, когда
Закарбаал приносил жертвы своим богам, одно справедливое божество схватило
главного помощника царя Закарбаала и заставило его плясать, выкрикивая при
этом: "Пусть приведут Уну-Амона! Пусть приведут египтянина Уну-Амона!
Пусть предстанет перед царем Библа посланник отца богов бога Амона!"
Уну-Амона доставили к царю.
Царь Закарбаал сидел в верхней комнате деревянного дворца, спиной к
окну, так что за его спиной разбивались нескончаемые, как жизнь, волны
Сирийского моря. "Я прибыл за лесом для закладки новой священной барки
Амона-Ра, отца богов, - сказал Уну-Амон. - Твой отец давал фараонам лес,
твой дед давал, и ты дашь."
Царь Закарбаал усмехнулся. Он сказал: "Это верно, мой отец давал
фараонам лес, и мой дед давал. Но фараоны всегда платили за лес, так
сказано в книгах. Писцы говорят, фараоны всегда платили за лес..."
Царь Закарбаал усмехнулся и добавил: "Если бы царь Египта был и моим
царем, он бы не стал посылать серебро, не стал посылать золото, он бы
просто сказал - выполняй повеления великого Амона! Я не слуга тебе, как не
слуга тому, кто тебя послал. Стоит мне закричать к Ливану - и небо
откроется, и бревна будут лежать на берегу моря. Но писцы говорят: фараоны
платят за лес. Разве не так, жалкий червь?"
"Ты заставил девятнадцать дней ждать на рейде самого Амона-Ра, царя и
отца богов, - смиренно, но твердо ответил Уну-Амон. - Я дам тебе серебро,
я дам тебе ценности, которые придутся тебе по вкусу, но прикажи рубить
лес..."
И добавил негромко: "Лев свое возьмет..."
Царь Закарбаал долго думал, потом кивнул. Он взял египетское золото,
взял серебро, запасы полотна и папируса и приказал грузить корабль
египтянина лесом. Правда, на прощание он сказал: "Не испытывай, жалкий
червь, еще раз ужасов моря. Если ты снова попадешь в Библ, я поступлю с
тобой так, как поступил с послами фараона Рамсеса, которые провели здесь
семнадцать лет и умерли в одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8