- В буфете стащил! - с торжеством прорычал Юренев. - Буфетчица
отвернулась, а я стащил. Я бы два стащил, да боялся - рука в банке
застрянет. У Роджера Гомеса рука тонкая, его бы рука в банке не застряла,
но Роджер впал в испуг. Будь у меня такая рука, как у Роджера Гомеса, я бы
штук пять огурчиков вытащил, а Роджер впал в испуг. Тоже мне - колумбиец!
Читал, наверное? Мафия у них там, наркотики. Знаем теперь, какая у
колумбийцев мафия!
- Нельзя было купить?
- С ума сошел! - Юренев чуть не протрезвел от возмущения. - "Купить"!
Он завалился в просевшее кресло - и кресло под ним охнуло. Футболка
на груди растянулась, я отчетливо увидел верхушку фаллического камня, ее
действительно украшала надпись: "Оля была здесь". И он все время пребывал
в движении.
- "Купить"! - еще раз фыркнул он. - Ты глупостями набит, Хвощинский.
Ты на аксиологии сломался, это не только твоя беда, система ценностей
подкашивала многих, не только таких как ты. Ценить надо не то, что ты
всегда можешь получить в руки, - он изумленно моргнул. - Ценить следует
невероятность! "Купить"! - еще презрительнее фыркнул он. - Я, Хвощинский,
ценю то, что добыть или понять почти невозможно. Я люблю обходить это
"почти".
Провидец.
Так прозвали Юренева еще много лет назад.
Впрочем, иронизируя, я отдавал ему должное.
Ведь это Юренев заставил Леньку Кротова купить лотерейный билет, а
потом, самодовольно рыча, отмахивался, не желал принимать даже самую малую
долю весьма приличного выигрыша. Это он не пустил Ию в командировку в тот
крошечный и несчастный киргизский городок, что через неделю был снесен с
лица земли солевыми потоками. Это он предсказал трем одиноким девушкам из
отдела кадров поголовную и внезапную беременность, что ввергло в гнев
Козмина-Екунина, когда все три девушки вдруг ушли в декретный отпуск.
Короче, что-то за словами Юренева всегда стояло.
- Стаканы! Где стаканы?
Поскольку я даже не привстал, Юренев сам принес стаканы, сам
сполоснул их - торопливо и быстро. И тут же налил, выказывая явное
нетерпение:
- Ну, трогаем! Трогаем, трогаем, Хвощинский! А то мы тебя ждем, а ты
где-то за бугром болтаешься. Мало тебе Алтая было? Угомониться не хочешь?
Лучше бы он не поминал об Алтае.
- Трогай! Трогай! - он даже постанывал от нетерпения.
Я невольно усмехнулся и Юренев сразу расцвел:
- До дна! Махом до дна!
И зарычал, заглотив свою порцию:
- Бабилон!
Его любимая поговорка.
- Схватило? То-то же. Это спирт на орешках. На кедровых орешках.
Сильно? - он пригладил рукой упрямые седеющие кудри. - Я спиртом на
орешках Роджера Гомеса поднимаю. Он колумбиец, у них там мафия, - Юренев
изумленно моргнул. - Я сам эту штуку настаиваю. Сильная штука. С ее
помощью избавиться от похмелья - пара плюнуть!
- От трезвости тоже.
- Вот верно! И от трезвости! - он восхищенно моргнул, потом
озабоченно полез в карманы. - Тебе что... Ты рецензий ждешь, тебе на все
наплевать!..
И уставился на меня:
- Не будет, не будет тебе хороших рецензий!
Провидец.
Номер в гостинице он, в конце концов, мог держать, полагаясь на некую
случайность. Городок - место мне не чужое, все равно бы заехал... А вот
откуда он знает о том, что я действительно жду рецензий на свой роман?
- Книгу мою читал?
- С ума сошел, время тратить! - Юренев шумно рылся в отвислых
карманах своего нелепого пиджака. - Где эта чертова зажигалка?.. Твои
книги я и раньше в руки не брал... - он врал, конечно. - Где она, черт
побери? В буфете, наверное, оставил... Роджер подарил, а я, значит,
оставил... Огурчик увел, а зажигалку оставил... Классная зажигалка...
Спички где? - Рявкнул он. - Тебе что, не платят за романы?
- Если и платят, то не спичками.
- Дождешься!
Он обхлопал все карманы, заглянул зачем-то под стол, перевернул
плоский серый пакет, оставленный мною на тумбочке. От толчка дверца
тумбочки отошла, Юренев сразу узрел бутылку "Тбилиси".
- Ну вот! - восхищенно выдохнул он, будто бутылку и искал. - Помнишь,
помнишь, что я люблю! - и нагло выставил бутылку на стол. - К такому
коньячку, - он жадно потянул породистым носом, - лимончик бы!
Он даже огляделся, будто пытаясь понять, где я прячу лимон.
- А рецензий не жди, не жди. Будут тебе, конечно, рецензии, но лучше
бы их не было.
- Ты еще не академик?
Он довольно заколыхался. Как спрут.
- Академик? Зачем?.. Спички где? - вот что его интересовало - спички.
- Бабилон! Писатель без спичек!
Он нашел пустую коробку и разочарованно раздавил ее в огромной
ладони. Скорее машинально, я тоже полез в карман рубашки. Спичек, понятно,
там не было, зато я нащупал пальцем копейку. Два года ее таскаю в кармане.
Она чуть пальцы мне не обожгла.
- Бабилон! - ярился Юренев. - В буфете надо было стащить! Видел я,
были там спички!
- Что за страсть тащить все чужое?
- Что еще за чужое? Опять чушь несешь. Ничего нет на свете чужого,
Хвощинский.
- А что есть? - наконец удивился я.
- Неупорядоченное множество случайностей, - яростно отрезал Юренев и
изумленно моргнул. - Вот так. Ни больше, ни меньше.
Я снова сунул пальцы в карман.
Копейку, что так обжигала мне пальцы, два года назад вручил мне
Юренев. Уже не на Алтае, уже в Городке. Даже не в Городке, а на
железнодорожном вокзале. Я уезжал один, ночью. Я никого не хотел видеть.
Ни Ию, ни Козмина, ни тем более Юренева. Но Юренев приехал на вокзал.
- Бежишь?
- Уезжаю.
- Надолго бежишь?
1 2 3 4 5 6