- Откуда звонишь?
- Из Домжура.
- Ты его нашел? - Роальд, несомненно, имел в виду Люху.
- Я его убил.
- Заткнись! - грубо сказал Роальд. - Я тебя не за этим брал на
работу. Заткнись и не неси ерунду. Человека убить не так-то просто.
- Значит мне повезло.
- Ладно, - сказал Роальд. - Спустись в бар и закажи граммов двести
водки. Если ты не придурок, тебя не развезет.
И грубо спросил:
- Где это случилось?
- Во дворе. Он пытался уйти. Он что-то почувствовал. Он первый
прыгнул на меня.
- Вас кто-нибудь видел?
- Нет.
- Плохо, - сказал Роальд. - Он, точно, сам напал на тебя?:
- Сам, - устало ответил Шурик.
- Как он понял, что ты следишь за ним?
- Я прокололся. Оставил на столике газету со снимком. Он сразу что-то
почувствовал.
- Ладно. Спустись в бар и выпей.
Шурик повесил трубку.
Давешняя парочка все еще обжимались в темном коридоре на подоконнике.
Шурик видел их силуэты. Им было наплевать на все, они ни о чем не хотели
знать, даже о том, что во дворе, уже заносимый снегом, лежит труп Люхи. Не
какого-то там Мубарака Мубарака или Глена Хюссена, а просто Люхи, иначе
Ивана Сергеевича Березницкого.

Время остановилось.

Нечто подобное я испытал, когда мы улетали из Софии.
Была глубокая ночь. Рейс откладывали и откладывали. В аэропорту нечем
было дышать. Раскинув на полу коврик, обратившись к востоку, творил намаз
пожилой араб, рядом на скамье зевал шотландец в сильно помятом клетчатом
кильте, поблескивали зубами сизые сенегальцы...
Вечный вокзальный гул, мерный, как время. Но сквозь него донесся
мерный металлический голос диктора:
- Нула часов нула минут нула секунд.

Время остановилось.

- Плеснуть? - спросил Шурика фантаст в темных очках.
- Плесни.
Шурик знал, пить сейчас не следует, но его трясло. Ему хотелось
согреться. Он вдруг уловил в прокуренном воздухе явственный нежный запах
подснежников. Этого никак не могло быть, но он уловил запах.
- Шурик, - толкнул его локтем фантаст в темных очках. - Не слышишь?
Тебя зовут.
- Меня?
- Других Шуриков в баре нет. Значит, тебя.
- Кто зовет?
- А я знаю? Только что дверь открывалась. Тебя крикнули, и на выход.
Честно говоря, Шурик никак не ожидал от Роальда такой прыти. Роальд,
конечно, мужик крутой, но сам Шурик за такое время вряд бы управился.
Сунув в карман сигареты, он шагнул в коридор.
Тяжелая рука опустилась на плечо.
Шурик отпрянул.
- Не дергайся, - дохнул ему в ухо Люха, он же Иван Сергеевич
Березницкий. - Ты меня достал. Еле на ногах стою. Пойдем обьяснимся.
- Далеко? - спросил Шурик, прикидывая, как удобнее бить мужика.
- Тут рядом. Не дергайся. Дважды я ни с кем не дерусь.

10. ПЕТЬ ПЕСНЬ
Несмотря на самоуверенность, Шурик был не из тех, кто считает -
снаряд дважды в одну воронку не падает. Видел он воронку, в которую снаряд
ложился и четыре раза подряд. Однажды в Ростове в доме своей приятельницы,
назовем ее Катей, он раз и навсегда убедился в несостоятельности всех этих
красивых теорий.
Обычно, уезжая в отпуск, Шурик весело вваливался в уютную
трехкомнатную воронку Кати и проводил у нее сутки, а то и двое,
практически не покидая широкого раскладного дивана.
Вот и на этот раз он ввалился в воронку и был очень неплохо принят.
Но Катя, к сожалению, даже и разогреться не успела.
Катя только-только совлекла с себя пестрый легкий халат, чтобы Шурик
мог без труда вспомнить всю архитектуру ее прекрасно сложенного тела, как
в уютную трехкомнатную воронку ввалился второй вполне приличный снаряд -
какой-то бородатый гусь, следующий с Камчатки. Говорил - геолог, пил и
жрал, как крокодил, и пронзительно рассматривал Шурика. В конце концов, с
помощью Кати Шурик приделал гусю крылья и даже успел примять Катю на
диванчике, как ботву в огороде, но тут в воронку с шумом ввалился третий
снаряд - загорелая блондинка из Ташкента. Не открыть ей дверь было нельзя,
о приезде блондинки Катю заранее предупреждали, к тому же при блондинке
была посылка от какого-то неизвестного Шурику Катиного друга. Правда,
взгляд у блондинки оказался рентгеновский. Увидев, в каком халатике и на
какое голое тело ходит по квартире раскрасневшаяся Катя и как нетерпелив в
дружеской беседе Шурик, она, в общем, не задержалась. Но не успел Шурик,
рыча, броситься на моментально скинувшую халатик Катю, как в прихожей
заверещал звонок. По его настойчивости было понятно, что на этот раз в
Катину трехкомнатную воронку падает снаряд ба-а-альшого калибра...

Шурик изумленно выдохнул:
- Ты жив?
- Как жив? - не понял Люха.
- Ну, болит у тебя что-нибудь?
- Болит?
Люха задумался. Потом сказал:
- В свое время в сфере Эгги я потерял одну из шести своих
конечностей. В галактике Эйхмана мне выстрелили глаз и спалили волосы на
всех левых бедрах. Но все, что у меня осталось - это мое. Никаких
неудобств я не ощущаю.
Здорово я ему навесил, решил Шурик. Заговаривается мужик. К Эйхману
такого не подпустили бы, да и не те его годы. Вторая мировая когда
кончилась. И про сферу эту... Тоже, нашел о чем говорить... Уж лучше бы
про монтеров... Один из фантастов, совсем еще молодой, когда Шурик уходил,
сидел на полу у входа и всех спрашивал - не монтер ли он?..
Шурик потряс головой.
Чудеса.
Пятнадцать минут назад Люха лежал в снегу бездыханный и пульс у него
не прощупывался. А сейчас Люха стоял перед Шуриком живой-здоровый, правда,
нес полную чепуху об Эйхмане и о неудобствах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32