Сейчас я хотел бы отдохнуть.
- Конечно, конечно!
Я тихо вошел и сел на край постели. Я намеревался некоторое время
полюбоваться ею спящей, освоиться, чувствуя себя несколько неуверенно. Мне
казалось, хоть я и знал, что только казалось - она может заметить во мне
какую-нибудь противоестественность. Испугаться, отвергнуть меня. А я не мог
позвоаить себе такую роскошь, кровь жертвы отсчитывала время в моих жилах.
Золушке было несравненно легче, чем мне. Она точно знала, когда нужно
убегать, чтобы не превратиться на глазах принца из прекрасной незнакомки в
замарашку. Я же знал отпущенное мне время очень приблиэительно. И кроме
всего прочего, я совершенлио не доверял Борису. Ждал него какой угодно
каверэы, какого угодно сюрприза.
Хотя я был тих и осторожен, Марина сразу проснулась, как только я вошел в
спальню. Приподнялась на локтях, одеяло сползло с ее груди, тонкую ткань
ночной рубашки натянули полные груди с большими острыми сосками.
В моем воображении вспыхнула картина: я увидел эти груди обнаженными,
целовал упругие соски, голова Марины была запрокинута, длинная прекрасная
шея казалась еще длинней, волосы размегадись по великолепным плечам. Она
прерывисто дышала.
Я рывком откинул одеяло. Ее ночнушка сбилась до самого живота. Ноги были
полусогнуты и раздвинуты. Между полных белых бедер темнел треугольник
волос, переходящий в полоску, скрывавшую то, о чем я мечтал и ради чего
готов был на любые преступления.
Марина инстинктивно сдвинула ноги и прикрылась рукой. Но рубашку
одергивать не стала.
Моя женщина, моя ЖЕНЩИНА, моя единственная радость. Как ты чудесна в
такой позе: приподнявшаяся на локтях с полураздвинутыми ногами, волосами,
упавшими на гибкую спину. Как прекрасны и нежны твои бедра, как упруги
трепетны груди. Ты мое сокровище, моя страсть, моя любовь, моя
собственность?
Марина села и обвила руками мою шею, как в сценарии Бориса.
- Надо будет сходить с проверкой к тебе в офис, промурлыкала она мне на
ухо. - Раньше ты не приходил таким возбужденным. Не слишком ли много стало
у тебя молодых длинноногих секретарш и сотрудниц?
Я не ответил ей и опрокинул на спину.
- Ну-у! - притворно-протестующим тоном воскликнула Марина и замолчала.
Потом судорожно вздохнула.
Я поцеловал ее между ног, сначала нежно, а дальше, вкладывая всю
накопившуюся во мае страсть.
Минуту, другую она наслаждалась моими ласками, потом сказала слабым
голосом:
- Переоденься, прими душ, я подожду тебя.
Я исполнил ее просьбу, чтобы не нарушать естественного хода событии. Час
назад я обрел тело, полчаса назад вышел из ванной, десять минут назад надел
этот костюм. Но для Марины я целый день был в делах и в бегах, пропотел и
пропах сигаретным дымом.
Когда я вошел в спальню, Марина лежала на левом боку лицом к двери,
укрытая одеялом. Встретив мой взгляд, она быстро опустила глаза, убедившись
в том, в чем хотела убедиться, и с улыбкой протянула мне навстречу руки.
Я лег рядом и, откинув одеяло, прижался к ней. Теплая и прекрасная,
твердая и мягкая, робкая и бесстыдная, мучительно желанная, она послушно
прильнула ко мне.
Я перевернул Марину на спину и лег сверху, крепко вжавшись между плотно
сжатых напряженных бедер. В треугольную впадинку между лобком и бедрами я
уложил свои бубенчики, а самое главное, большое и горячее - на ее атласный
прохладный живот.
Я переплел свои пальцы с ее пальцами и вытянул руки вверх, глядя, как
поднимаются следом груди, как натягивается на них кожа, как встают острия
сосков.
Глаза Марины были закрыты, ресницы трепетали, из приоткрытых сладких губ
вырывалось частое дыхание. Она была готова к безумию.
Сначала я поцеловал ее - ВСЮ. От лба и мочек ушей до пяток. Потом
попросил встать. Не отзывая глаз, как сомнамбула, Марина поднялась. Недаром
на Востоке сравнивают женщину с трепетной ланью. В них обеих - божественное
проявление красоты, гармония, которую нельзя измерить и описать, которой
можно только поклоняться. Женщина - это морские волны, взлеты и паденья,
крутые изгибы и плавные впадинки. Волна волос, скольженье шеи, взлет
грудей, покой живота, изгиб спины, упругие холмики ягодиц, плеск
накатившейся на берег, теряющей силу ласковой изнемогающей волны - длинных
прекрасных ног.
Она стояла предо мною с закрытыми глазами, откинутой головой в ожиданьи.
Я положил левую руку на живот, правую - на поясницу и стал медленно нежно
гладить ее, опускаясь ниже и ниже. Марина раздвинула ноги и мои руки
сомкнулись, ощутив жар ее лона. Волосы на нем были шелковистыми, но гораздо
грубее ее нежной прохладной кожи. Это так возбуждало. Они предупреждали, мы
охраняем тайну тайн, сад радостей земных, будь страстен, но нежен.
Мои пальцы скользнули в желанный сад, он был бархатист и влажен. Я взял
Марину за бедра и повернул к себе спиной. Мои горячие ладони легли на ее
ягодицы. Я раздвинул их и приник губами к началу ложбинки. Короткий поцелуй
и долгое движенье языка. Укус, другой в левую половинку, в правую. Она
тонко вскрикивала от моей ласки.
- Нагнись!
Марина нагнулась. Ее ягодицы разошлись, и я двинулся сверху вниз, ие
оставляя ни одного сантиметра, где бы не побывай мой язык. Я добрался до
ануса, она судорожно задышала и сжала ягодицы.
- Не надо, - выдохнула она прерывистым полушепотом.
- Надо, я люблю тебя всю!
И она подчинилась, позволяя мне делать все, что взбредет в мою безумную
голову.
- Я не могу больше, - охрипшим голосом произнес я чуть погодя.
Ее руки, крепко сжимавшие мою голову, отпустили меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24