Перестань, пожалуйста, ходить. Поди сюда и сядь.
Он подошел и послушно сел на диван.
-- Знаешь, меня отец бил.
-- Оливер...
140
-- Правда, правда. Не в том смысле, что шлепал, когда я был маленький. Это-то, конечно, тоже. Но он любил бить меня бильярдным кием сзади по ногам. Любимое его наказание. Довольно болезненно, между прочим. Спрашивал меня: "По ляжкам или по икрам?" И я должен был выбирать. В смысле боли особой разницы нет.
-- Бедный. -- Я положила ладонь ему на затылок. Он заплакал.
-- А когда умерла мать, стало совсем плохо. Он как бы взыскивал с меня за это. Может, я слишком на нее похож был. Но потом, однажды, мне было, я думаю, лет тринадцать-четырнадцать, я решил больше не поддаваться Старому Подлецу. Не помню, чем я провинился, на его взгляд, я постоянно что-то делаю, заслуживающие наказания. Он, как обычно, спросил: "По ляжкам или по икрам?" Но я ответил: "Сейчас ты сильнее меня. Но не всегда так будет, и если ты теперь еще хоть раз меня тронешь, клянусь, когда я стану сильнее, я изобью тебя так, что ты костей не соберешь".
-- И как же?
---Я не надеялся, что это на него подействует. Я весь дрожал, я был меньше ростом и я думал: "Какое это дурацкое выражение: изобью так, что костей не соберешь. Он просто посмеется надо мной". Но он не посмеялся. Он перестал меня бить. Перестал раз и навсегда.
-- Бедняжка Оливер.
-- Я его ненавижу. Теперь он старый, но я все равно его ненавижу. Ненавижу за то, что он сейчас тут, с нами, в этой комнате.
-- Его нету. Он уехал. Снял квартиру тайм-шером в Марбелье.
-- Господи, почему у меня не получается? Почему я не могу ничего правильно сказать, тем более -- сегодня? -- Он снова встал с дивана. -- Я все это говорю не так. -- Он опустил голову и не смотрел на меня. -- Я тебя люблю. Я
141
буду любить тебя всегда. И никогда не перестану. А теперь мне лучше уйти.
Часа через три он мне позвонил.
Я ответила;
-Да?
-- Я тебя люблю.
Я положила трубку. И почти в ту же минуту в замке заскрежетал ключ Стюарта. Я вся горела. Захлопнулась входная дверь. "Есть кто дома? -громко, нараспев крик-, нул Стюарт, как он всегда кричит, чтобы было слышно повсюду. -- Есть тут кто-нибу-удь?"
Что мне делать?
ОЛИВЕР: Доводы против любовных связей, записанные тем, кто имел их в избыточном количестве:
1) Вульгарность. Любовные связи бывают у всех, то есть абсолютно у всех -- у священнослужителей, у членов Королевской Семьи, даже монахи как-то умудряются завести интрижку. Интересно, почему они не натыкаются друг на друга, шныряя по своим коридорам из спальни в спальню? Бум-бум -- кто тут?
2) Предсказуемость. Ухаживание, победа, охлаждение, разрыв. Одна и та же набившая оскомину сюжетная линия. Оскомину набила, но тем не менее манит. После каждого краха -- поиски следующего. Не откроется ли новый, свежий мир?
3) Система тайм-шера. По-моему, я очень точно выразил эту мысль в разговоре с Джилиан, Как можно отдыхать в свое удовольствие, зная, что хозяева ждут, когда ты уедешь и они смогут вернуться в свою квартиру? В постели с возлюбленной наперегонки со временем -- это не мой стиль. Хотя при некоторых условиях это тоже бывает чертовски заманчиво.
4) Ложь. Прямое следствие пункта 3. Любовные связи растлевают-- это говорю я, тот, кто... и т.д. Неизбежное
142
следствие. Сначала лжешь одной партнерше, затем, и очень скоро, начинаешь лгать второй. Зарекаешься, что не будешь лгать, но все равно лжешь. Вычерпываешь маленький прудик чистых эмоций тяжелым бульдозером хитрых уловок. Вот муж в тренировочном костюме выбегает из дому на пробежку трусцой, а у него в кармане побрякивает мелочь на телефон. Бряк, звяк -- "а вдруг захочется по пути выпить газировки, дорогая". Звяк, бряк, звенит ложь.
5) Предательство. Все радуются успеху мелкого предательства. Удовлетворенно потирают руки, когда Ловчила Роджер в 27-й серии снова выходит сухим из воды -- тем более это делается элементарно. Стюарт -- мой друг -- да, друг, -- а я отнимаю у него жену. Это уже Большое Предательство, но по-моему, Большие Предательства переживаются легче, чем мелкие. Любовная связь была бы мелким предательством, и я не думаю, чтобы Стюарт пережил его легче, чем Большое Предательство. Видите, о нем я тоже думаю.
6) Я еще не получил результатов анализа на СПИД. Конечно, я не так изложил все это Джилиан. Не совсем
так. Честно сказать, я на самом деле, кажется, наломал дров.
ДЖИЛИАН: На пути к метро на самом углу в конце Барроклаф-роуд есть лавка зеленщика. Я там купила сладкий картофель. Вернее, СЛАДКИЕ КАРТОФЕЛИ. Хозяин лавки от руки заполняет ценники на продуктах красивым письменным почерком. И все без исключения, что у него продается, ставит во множественном числе: КАПУСТЫ, МОРКОВИ, ПЕТРУШКИ, УКРОПЫ- там все такое можно купить- БРЮКВЫ и СЛАДКИЕ КАРТОФЕЛИ. Нам со Стюартом это казалось смешно и немного трогательно: человек все время упрямо делает каждый раз одну и ту же ошибку. А сегодня я проходила мимо зеленной лавки, и вдруг мне эти ценники перестали казаться
143
смешными, ЦВЕТНЫЕ КАПУСТЫ. Как это пронзительно грустно. Не оттого, что человек не знает грамматики, не в этом дело. А оттого, что он не исправляет своей ошибки. То лижму говорили, что так неправильно, а он не верил, то ли за все годы, что он там торгует, никто ему на ошибку не указал. Непонятно даже, что печальнее, а вам как кажется?
Я все время думаю об Оливере. Даже когда я со Стюартом. Мне иногда просто невыносимо, что Стюарт такой жизнерадостный. Неужели он не видит, о чем я думаю, о ком я думаю? Почему он не читает у меня в душе?
СТЮАРТ: Присядьте. Вам нравится Патси Клайн?
Тлеют в пепельнице две сигареты, Мы сидим вдвоем, любовью согреты, В маленьком уютном кафе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27