ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
именно так, как я люблю. Шампанское прекрасно охлаждено, и пузырьки (хоть и несуществующие) приятно щекотали мой (несуществующий) нос. Пока мы ели, Альберт доблестно убрал оркестр с площадки, достал скрипку и развлекал нас Бахом без аккомпанемента, маленьким соло Крейслера, а позже, когда к нему присоединились оркестранты, парочкой струнных квартетов Бетховена.
Понимаете, ни один из музыкантов, составлявших этот небольшой камерный оркестр, не был «реален» – даже в таком смысле, в каком реальны мы. Это всего лишь весьма ограниченные программы, взятые Альбертом из его бесконечного запаса окружений, но то, что умели, делали они очень хорошо. Отличная пища и шампанское тоже не были реальны. Но вкус их от этого не страдал. Лук в тунцовом салате время от времени доставлял мне удовольствие, напоминая о себе, и нереальный алкоголь в имитированном шампанском активировал мои двигательные и сенсорные центры точно так же, как сделал бы реальный алкоголь в реальном теле. То есть я хочу вам сказать, что еда, питье, танцы делали свое дело, и я становился все более возбужденным сексуально. А когда мы с Эсси сонно кружились в танце (нереальное «солнце» село, и нереальные «звезды» ярко горели над нереальными «горами»), ее голова лежала у меня на плече, а я пальцами гладил ее обнаженную спину, я почувствовал, что она в таком же состоянии.
И я увел ее с танцев в общем направлении, где, я был уверен, нас ждет спальня. Альберт с доброй прощальной улыбкой посмотрел нам вслед. Они с генералом Кассатой болтали у очага, и я слышал, как Альберт сказал:
– Это просто мое небольшое импровизированное музыкальное шоу, генерал. Понимаете, я всего лишь старался приободрить Робина. Надеюсь, я вас не обидел.
Генерал Кассата удивленно посмотрел на него. Он почесал шоколадного цвета щеку, рядом с коротко подстриженными пушистыми бакенбардами, и ответил:
– Не понимаю, о чем вы говорите, Альберт. Почему я должен обидеться?
У меня нет реального тела, мне не нужно есть реальную пищу и не нужен реальный стул, чтобы сесть. У меня нет и тех приспособлений, которые обычно нужны, чтобы заниматься любовью, и тем не менее мы делали то, что делали, со страстью и удовольствием. Имитация? Конечно. Но чувствовал я себя хорошо, как никогда, и когда все кончилось, мое сымитированное сердце билось чуть быстрее обычного, а мое дыхание выходило имитированными рывками, и я обнимал свою любовь и прижимал ее к себе, чтобы впитать имитированный запах, и ощущение, и тепло.
– Я так рада, – сказала сонно моя дорогая, – что сделала наши программы взаимодействующими.
Она пощекотала мне ухо своим дыханием. Я повернул голову, чтобы пощекотать ее.
– Моя дорогая Эсси, – сказал я, – одна из твоих программ чертовски хороша.
– Я бы не могла этого сделать без тебя, – ответила она и сонно зевнула в сатиновую подушку. (Знаете, мы иногда спим. Нам это не нужно. Нам не нужно также есть или заниматься любовью, но это доставляет столько удовольствия, что мы это делаем, а я больше всего, всегда ценил последние минуты, когда голова ваша на подушке и вы вот-вот уплывете в теплый безопасный сон, где ничто во вселенной вас не тревожит).
Мне хотелось спать, потому что это часть подпрограммы. Но я знал, что, если нужно, я могу стряхнуть сонливость, потому что это тоже часть подпрограммы.
Я так и сделал. На время. Я подумал, что все-таки кое-что еще осталось у меня на уме.
– Я узнаю кровать, милая.
Она хихикнула.
– Хорошая кровать, – прокомментировала она. Она не стала отрицать, что это точная, а может, даже усовершенствованная копия анизокинетической кровати, которая годы и годы назад была у нас в Роттердаме.
Но я хотел поговорить не об этом и потому начал снова.
– Милая? Как ты думаешь, там было только двое Врагов со мной? Я имею в виду – на Таити?
Эсси какое-то время лежала молча. Потом осторожно высвободилась из моих объятий, приподнялась на локте и посмотрела на меня.
Молча какое-то время разглядывала меня, потом сказала:
– Мы ведь не можем этого сказать. Альберт говорит, что, может быть, это коллективный разум; так что на Таити, возможно, был лишь небольшой кусочек вещества Врага и число в таком случае бессмысленно.
– У-гум.
Эсси вздохнула и повернулась. Сквозь закрытую дверь я слышал музыку в соседнем помещении. Теперь там играли старомодный рок, вероятно, ради генерала Кассаты. Эсси села, обнаженная, как в первый день, когда мы занимались любовью, и щелкнула пальцами. Загорелся неяркий янтарный свет, он исходил из скрытой в потолке арматуры. Эсси ничего не оставляет без внимания в оснащении нашего маленького убежища.
– Ты по-прежнему встревожен, дорогой Робин, – нейтральным тоном сказала она.
Я обдумал ее слова.
– Наверно, – сказал я в качестве первого приближения к тому, что было бы гораздо более энергичным выражением, если бы я захотел.
– Хочешь поговорить?
– Хочу, – ответил я. Неожиданно вся моя сонливость пропала. – Я хочу быть счастлив. Почему это так трудно?
Эсси наклонилась и коснулась моего лба губами.
– Понятно, – сказала она. И замолчала.
– Ну, я хотел сказать, – продолжал я спустя несколько мгновений, – что не знаю, что нас ожидает.
– Но мы ведь никогда этого не знали, верно?
– Может, именно поэтому, – продолжал я гораздо громче, чем собирался, – я никогда не бываю счастлив.
В ответ я получил молчание. Когда говоришь в мегабитном режиме, даже двадцатая доля миллисекунды – значительная пауза, а эта была значительно дольше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Понимаете, ни один из музыкантов, составлявших этот небольшой камерный оркестр, не был «реален» – даже в таком смысле, в каком реальны мы. Это всего лишь весьма ограниченные программы, взятые Альбертом из его бесконечного запаса окружений, но то, что умели, делали они очень хорошо. Отличная пища и шампанское тоже не были реальны. Но вкус их от этого не страдал. Лук в тунцовом салате время от времени доставлял мне удовольствие, напоминая о себе, и нереальный алкоголь в имитированном шампанском активировал мои двигательные и сенсорные центры точно так же, как сделал бы реальный алкоголь в реальном теле. То есть я хочу вам сказать, что еда, питье, танцы делали свое дело, и я становился все более возбужденным сексуально. А когда мы с Эсси сонно кружились в танце (нереальное «солнце» село, и нереальные «звезды» ярко горели над нереальными «горами»), ее голова лежала у меня на плече, а я пальцами гладил ее обнаженную спину, я почувствовал, что она в таком же состоянии.
И я увел ее с танцев в общем направлении, где, я был уверен, нас ждет спальня. Альберт с доброй прощальной улыбкой посмотрел нам вслед. Они с генералом Кассатой болтали у очага, и я слышал, как Альберт сказал:
– Это просто мое небольшое импровизированное музыкальное шоу, генерал. Понимаете, я всего лишь старался приободрить Робина. Надеюсь, я вас не обидел.
Генерал Кассата удивленно посмотрел на него. Он почесал шоколадного цвета щеку, рядом с коротко подстриженными пушистыми бакенбардами, и ответил:
– Не понимаю, о чем вы говорите, Альберт. Почему я должен обидеться?
У меня нет реального тела, мне не нужно есть реальную пищу и не нужен реальный стул, чтобы сесть. У меня нет и тех приспособлений, которые обычно нужны, чтобы заниматься любовью, и тем не менее мы делали то, что делали, со страстью и удовольствием. Имитация? Конечно. Но чувствовал я себя хорошо, как никогда, и когда все кончилось, мое сымитированное сердце билось чуть быстрее обычного, а мое дыхание выходило имитированными рывками, и я обнимал свою любовь и прижимал ее к себе, чтобы впитать имитированный запах, и ощущение, и тепло.
– Я так рада, – сказала сонно моя дорогая, – что сделала наши программы взаимодействующими.
Она пощекотала мне ухо своим дыханием. Я повернул голову, чтобы пощекотать ее.
– Моя дорогая Эсси, – сказал я, – одна из твоих программ чертовски хороша.
– Я бы не могла этого сделать без тебя, – ответила она и сонно зевнула в сатиновую подушку. (Знаете, мы иногда спим. Нам это не нужно. Нам не нужно также есть или заниматься любовью, но это доставляет столько удовольствия, что мы это делаем, а я больше всего, всегда ценил последние минуты, когда голова ваша на подушке и вы вот-вот уплывете в теплый безопасный сон, где ничто во вселенной вас не тревожит).
Мне хотелось спать, потому что это часть подпрограммы. Но я знал, что, если нужно, я могу стряхнуть сонливость, потому что это тоже часть подпрограммы.
Я так и сделал. На время. Я подумал, что все-таки кое-что еще осталось у меня на уме.
– Я узнаю кровать, милая.
Она хихикнула.
– Хорошая кровать, – прокомментировала она. Она не стала отрицать, что это точная, а может, даже усовершенствованная копия анизокинетической кровати, которая годы и годы назад была у нас в Роттердаме.
Но я хотел поговорить не об этом и потому начал снова.
– Милая? Как ты думаешь, там было только двое Врагов со мной? Я имею в виду – на Таити?
Эсси какое-то время лежала молча. Потом осторожно высвободилась из моих объятий, приподнялась на локте и посмотрела на меня.
Молча какое-то время разглядывала меня, потом сказала:
– Мы ведь не можем этого сказать. Альберт говорит, что, может быть, это коллективный разум; так что на Таити, возможно, был лишь небольшой кусочек вещества Врага и число в таком случае бессмысленно.
– У-гум.
Эсси вздохнула и повернулась. Сквозь закрытую дверь я слышал музыку в соседнем помещении. Теперь там играли старомодный рок, вероятно, ради генерала Кассаты. Эсси села, обнаженная, как в первый день, когда мы занимались любовью, и щелкнула пальцами. Загорелся неяркий янтарный свет, он исходил из скрытой в потолке арматуры. Эсси ничего не оставляет без внимания в оснащении нашего маленького убежища.
– Ты по-прежнему встревожен, дорогой Робин, – нейтральным тоном сказала она.
Я обдумал ее слова.
– Наверно, – сказал я в качестве первого приближения к тому, что было бы гораздо более энергичным выражением, если бы я захотел.
– Хочешь поговорить?
– Хочу, – ответил я. Неожиданно вся моя сонливость пропала. – Я хочу быть счастлив. Почему это так трудно?
Эсси наклонилась и коснулась моего лба губами.
– Понятно, – сказала она. И замолчала.
– Ну, я хотел сказать, – продолжал я спустя несколько мгновений, – что не знаю, что нас ожидает.
– Но мы ведь никогда этого не знали, верно?
– Может, именно поэтому, – продолжал я гораздо громче, чем собирался, – я никогда не бываю счастлив.
В ответ я получил молчание. Когда говоришь в мегабитном режиме, даже двадцатая доля миллисекунды – значительная пауза, а эта была значительно дольше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111