Александр Михайлович Покровский: «Бегемот»

Александр Михайлович Покровский
Бегемот



OCR Ustas, readcheck by Marina_Ch
«Александр Покровский. БЕГЕМОТ. Рассказы и повесть.»: ООО «ИНАПРЕСС»; СПб; 2005

ISBN 5-87135-150-6 Аннотация В этой книге читатель встретит новых и старых героев, затянутых в воронку нынешней жизни, полной как комических ситуаций, так и подлинного драматизма.Как они справляются с бурными испытаниями, что противопоставляют наглому натиску времени — об этом повесть «Бегемот».Острое слово, искрометный юмор, фразы, становящиеся поговорками, — стилеобразующие особенности прозы замечательного писателя, делающие чтение книг А. Покровского самым настоящим удовольствием. Александр ПокровскийБегемот У Б. вальковатое, массивное туловище на коротких толстых ногах Под ред. акад. В. Е. Соколова. Жизнь животных. Млекопитающие. БЕГЕМОТ Эй вы, бродяги заскорузлые, инвалиды ума!Именно вам мое повествование предназначается, хотя кому как не мне следовало бы знать, что вам, в сущности, на него наплевать.На самом-то деле вам бы, конечно, хотелось выкушать бидончик вина и, в чудеснейшем настроении, ухватив ближайшую тетку за танкерную часть, потерять на некоторое время малую толику своего соколиного зрения и на ощупь проверить, все ли там у нее в наличии и на прежних местах.Ах вы черти полосатые!Нельзя ни на минуту оставить вас без присмотра!Обязательно залезете даме в ее макроме.Между прочим, должен вам сообщить, что Бог придумал для человека очень смешной способ размножения: существует, видите ли, некоторый шарик, который, при известных обстоятельствах, накачивается — не воздухом, конечно, а жидкостью.Шарик, в обычное время висящий мокренькой тряпочкой, можно сказать, сейчас же встает, и даже тянется к небу, видимо возносит к нему свои желания, и в этот момент изо всех сил работает насосик-сердце, которое тюкает-тюкает, бедняжечка, и накачивает этот шарик, поддерживая его вертикальную жизнь.А потом человек сует его во всякие дыры, всячески пытаясь сломать.И при этом все мы офицеры флота! (Черви в мошонку!) И только и делаем что печемся о процветании Отчизны милой!Вагинические пещеры и бесформенные куски сиракузятины! Конечно же о процветании, о чем же еще!Сливки различных достоинств и жупелы чести!Истинные кабальеро!В сущности, мы еще даже не начали наше повествование, но мы его начнем, после небольшого вступления о маме-Родине.Мама-Родина представляется мне в виде огромной, растрепанной, меланхолически настроенной, совершенно голой бабы, которая, разбросав свои рубенсовские ноги, сидит на весеннем черноземе, а вокруг нее бегают ее бесчисленные дети, которых она только-только нарожала в несметных количествах. А она пустой кастрюлей — хлоп! — по башке пробегающему ребятенку; он — брык! — и она сейчас же наготовила из него свежего холодца с квасом, чтоб накормить остальных.Фу ты, пропасть какая! Ну что за видения, в самом-то деле! Ну почему так всегда: вот только подумаешь о Великом, как тут же какие-то несметные тучи всяческой дряни вокруг этого Великого немедленно нарастут!Нет уж! Лучше думать о чем-нибудь личном, не затрагивая этой удивительной территории, более всего напоминающей тунгусское болото, кишмя кишащее всякой малообразованной тварью, куда только кинешь камень с каким-нибудь новым, пока еще редким названием кого-либо или чего-либо, и тотчас же вонючие газы-метаны после — бултых! — вырвутся наружу, а потом кружки-кружочки, и все затянулось аккуратненько по-прежнему.И можно идти и идти по этой территории, через одиннадцать часовых поясов, и хохотать во все горло, и закончить хохотать где-то в Магадане, сорвавшись со скалы на виду у всего птичьего базара.Нет, друзья мои, лучше о мелком, о личном, о частном, не трогая общих закономерностей, потому что к чему? Зачем? Ну что с того? Лучше вспомнить о чем-нибудь.Вспомню ли я во всех подробностях и наисладчайших деталях те достославные времена, когда мы с Бегемотом оказались на обочине своей собственной прошлой жизни.Помереть мне на месте, именно там — на обочине.Проще говоря — нас выперли.Вернее, уволили в запас с воинской службы.В общем, открыли форточку — «кто хочет наружу?!», и мы переглянулись — сейчас или никогда! — и вылетели в три окна, как два осла, временно снабженные перепончатыми крыльями.И то, что снаружи, нас оглушило.Точнее, нас оглушила свобода: можно было петь, орать, скакать и сосать свои собственные пальцы.Потому что снаружи была жизнь.И жизнь нас уже поджидала.И жизнь немедленно поперла на нас, как двадцать взбесившихся трамваев, через гам, лай и вой клаксонов на перекрестках и шлепки дождя по седому асфальту.И мы к этому уже были готовы.То есть мы вдыхали этот восхитительный, этот прохладный, как стакан газировки, этот живительный, с иголочки, воздух.То есть мы хотели тебя — жизнь, и ты, как мерещилось, хотела нас Правда, прошлая жизнь, все еще оскалившись, хватала нас за штанину, но мы ее палкой по зубам — «сгинь, подлая!» — и она убралась восвояси ко всем чертям, и имела она при этом вид начальника отдела кадров капитана третьего ранга Прочухленко по кличке Стригунок, которого бы я лично в чистом виде с аппетитом удавил и который при нашем увольнении в запас так суетился, паразит, чтоб нам где-нибудь нагадить, то есть чтоб нам на пенсию не хватило одного процента, а лучше целых трех (сука-тифлисская-была-его-мама-моча-опоссума-ему-на-завтрак).А наш дедушка адмирал, провонявший в подмышках, на прощанье призвал нас и спросил, чем же мы думаем заниматься на гражданке. И я сказал ему: «Фаянсом».Я специально выбрал такое слово, чтоб после не было никаких дополнительных вопросов.
1 2 3