-- Да я и не лез, -- говорит, -- я бадик сломить зашел. Нужон твой сад, хозяин нашелся! Выгоним скоро обратно: обчество говорит, урожай хорош, -- Фролку долой с нашего имущества!
А раз захватили милиционера и секретаря Совета с двумя битыми мешками: что тут делать будешь? Хотел я усовестить -- куда тебе!
-- Мы, -- говорят, -- не себе, а детдому.
-- Так чего же, -- спрашиваю, -- нам сперва не заявили, предписания не дали -- ведь мы организация.
-- Молчи, -- отвечают, -- мы знаем, что делаем, не суйся в административные мероприятия!
Тогда Прошка (который и захватил их), слова не говоря, хрясь ладонью милиционеру в ухо, ляп железной калошей секретарю в спину. И так и далее. Однако дело это прошло молчком: вреда эти власти нам впоследствии не сделали.
Подговорились мы с одним городским армянином сбывать ему фрукт, и стали водиться у нас деньги.
Вышел сезон -- подсчитали, свели в срезек баланец, ан три тысячи с лишком чистого дохода.
И хлебом мы запаслись на целый год, и прикупились кое-чем для себя и для сада, а три тысячи остатку.
Сильный был фрукт, да еще червь попортил.
* * *
Надобно договор до дела доводить. Поехали мы с братом и Прошкой в город -- двигатель покупать. Походили, поспросили, -- дорого.
-- Зато машины, -- говорят, -- на букву ять.
-- Нет, -- отвечаем, -- дорого. И при чем тут твоя царская буква?
-- Букву не лай, -- говорит сиделец, -- она довоенного качества!
Наконец довел нас до дела один гражданин из Дома крестьянина. Пришли мы с ним к одному частнику: видим мельница на дворе стучит. Входим -- идет шведская машина. Отсечка -- мягкость и чистота, газ -- без дыма, тянет восьмерики плавно, бесшумно, шутя, вся блестит и влечет, как кровная лошадь. Танец, а не работа, шут ее дери! Я понимаю это, я сам электромеханик.
Долго мы вращались около двигателя.
-- Сколько машина стоит, -- спрашиваем, -- со всей гарнитурой -- чохом (как раз и постав мельничный тут же, рушка, обойка, бочки для нефти и весь инструмент).
-- Пять тысяч, -- говорит нам хозяин.
Дней пять мы ходили -- испытывали постав, разбирали машину и торговались.
Сошлись на трех с половиной тысячах. Ведь машина сорок сил, да причиндалу сколько.
А денег у нас три тысячи двести. Поговорили с хозяином -- согласился обождать триста рублей.
Тогда мы вошли во владение машиной и мельницей, пошли в сельскохозяйственный банк и заложили все благоприобретенное за две с половиной тысячи. На эти деньги мы окончательно расплатились за двигатель и купили в тресте динамо, два маленьких электромотора для молотьбы, приборы, щиты, провода, лампы и прочее.
И начали мы возить имущество в Рогачевку. Сопровождал Прошка -- ездил и ужасал встречных мужиков.
-- Прокоп Палыч, нюжли ж взаправду светить и молотить оно будет?.. А я так думаю, не двинется оно -- все же мертвый минерал...
-- А ты пойди -- тронь, -- отвечал Прошка, показывая на какой-нибудь изолятор на возу. -- Тронь, Матвей, пальцем! Да не бойся -- тебе приятно станет...
-- Да ну тебя к шуту -- изувечит еще...
-- Ага, а говоришь, мертвый минерал: это энергетик, тайная живность...
Кредитное товарищество дало нам амбар под станцию -- туда и свезли все. Начали мы орудовать с братом и Прошкой. Привезли цемент и начали класть фундаменты под двигатель и динамо.
Утром поедим в саду печеных яблок с молоком -- и до вечера на электростроительство. От народу в амбаре работать было нельзя: каждый указывает и советует, но и помогали иногда.
Собрался раз в кредитном сход о налоге, исчерпали повестку дня, я вышел и говорю:
-- Трудно, граждане, втроем станцию -- завет Ильича и основу социализма -- строить. Нужна ваша помощь. Свезите нам из лесничества столбы, ошкурите их и вкопайте вдоль по улице, как мы укажем. Затем я полагаю, что бесплатно следует провести электричество только безлошадным и неимущим, по списку комитета взаимопомощи, а остальным по десять рублей с хаты, если идет линия по их улице.
Мне говорят:
-- Правильно, Фрол Ефимыч, -- устроим! Видим твои старания, от забот борода облупилась!..
Тогда дело наше пошло спорее: мы с братом установку делаем, а мужики под руководительством Прошки столбы вкапывают, линию тянут и вводы в хаты втыкают по особому списку, а богатых проходят мимо: если хочешь свету-силы, вноси десять рублей.
Прошка сидит на столбу и верховодит:
-- Кузька, глянь, как столб твой стоит, -- переставь вкрутую, это тебе не бадик!
-- Егорка, давай голую магистраль, сними валенки, чего ноги паришь!
-- Петруха, неси харчей из дома, скажи: Прошка требует.
-- Эх вы, жлоборатория, да разве так тянут провод -- это вожжи, где же тут напряжение пойдет? Его ветер сдует. Тяни втугачку, сопля, жми до пупка -- технически трудись!
Вечером мужики наблюдают:
-- До чего ж ходовит Прошка -- огнем горит: глянь, с версту уже протянули. Ты скажи, и не обидчив! И сам смеется -- и все ребята грохочут...
Когда у Прошки затекали руки и ноги, он слезал со столба и выплясывал из себя тут же всю усталость. Тогда все бросали работу и сбегались к нему. Прошка, поплясав и поорав, сразу смолкал и уставлялся своими белыми глазами на толпу:
-- По местам, электромеханики, аль инженера не видали?
Довольные "электромеханики" расходились на работу.
По вечерам мы задумчиво отдыхали. Машины уже собраны и блестят, по соломенному селу ходит влажный осенний ветер, а Прокофий греет ужин.
* * *
Наконец настал день пятое ноября. Мы сделали деревянную звезду с лампами, через улицу протянули гирляндой тридцать ламп, а самая улица освещалась десятью фонарями на версту.
Кроме того, на площади против станции поставили две молотилки с электромоторами и подвезли хлеба к ним.
Ночью втихомолку мы попробовали станцию:
1 2 3 4