Они одновременно повернули головы на звук открывшейся
двери - посмотреть, кто к ним пожаловал. То, что это не один
из слуг, ясно было сразу: слуги так не входят - уж больно
решительно и самоуверенно, похозяйски распахнула она дверь. Она
обвела взглядом вытянувшиеся от удивления лица: Одемар и Сенред
сидели за столом, потягивая вино, поодаль устроилась Эмма с
вышиванием, но работа была нужна ей больше для виду; всей своей
настрадавшейся душой она жаждала лишь только одного: чтобы все
как-нибудь поскорей устроилось, стало на свои места и жизнь
вернулась бы в нормальную колею. Затем ее глаза чуть
задержались на незнакомце - Кадфаэль понял, что Аделаис
никогда раньше не встречала Жана де Перронета, - и в них
промелькнул вопрос и тут же догадка: не иначе это и есть жених.
По губам ее скользнула мимолетная улыбка. Потом улыбка сошла с
ее лица, а взгляд наконец уперся в Росселина.
Юнец занял удобную для наблюдения позицию в самом углу и
оттуда затравленно смотрел на мужчин, словно каждую минуту
ожидал нападения и не хотел, чтобы его застали врасплох. Он
сидел, напряженно выпрямившись, на скамье у затянутой гобеленом
стены - голова настороженно откинута, губы плотно сжаты. Hи
дать ни взять, изготовившийся к бою воин. Пусть видят: его
голыми руками не возьмешь. Он, хотя и не без труда, смирился,
похоже, с желанием Элисенды уединиться на время в тиши
Фарвеллской обители, но не простил коварным заговорщикам, что
они тайком от него собирались выдать ее замуж и таким
бесчестным способом лишить его пусть несбыточной, но столь
дорогой для него надежды. Он и так был разобижен на родителей,
а присутствие де Перронета еще подливало масла в огонь. Одемар
де Клари тоже не внушал ему доверия: может, он с самого начала
знал, что затевают его папенька с маменькой и нарочно помог им
убрать сына подальше, чтоб затем они без помех обтяпали свое
дельце? Лицо Росселина, всегда такое открытое, приветливое,
веселое, было сейчас мрачнее тучи, и глаза глядели исподлобья,
враждебно и недоверчиво. Аделаис задержалась на нем взглядом
дольше всего. Еще один зеленый юнец в ее жизни, который тоже
хорош собой - слишком хорош, - себе же на погибель: такие
притягивают к себе несчастную любовь, как душистый цветок
притягивает пчел.
Hа несколько мгновений все оторопели. Потом Сенред,
вспомнив о долге гостеприимного хозяина, вскочил с места и
выступил вперед, чтобы взять гостью за руку и проводить к
почетному месту за столом.
- Добро пожаловать, леди Аделаис! Для меня это большая
честь!
Одемар обрадовался меньше и даже чуть нахмурился:
- Миледи, а вас каким ветром сюда занесло? И почему вы
одна, без свиты? - Ему всегда было спокойнее, когда его
своенравная матушка сидела в своем Гэльсе и правила там как ей
заблагорассудится. Лишь бы носу оттуда не высовывала. Только
сейчас, увидев их лицом к лицу, Кадфаэль заметил, как они
похожи. То, что они были по-своему привязаны друг к другу, у
него сомнений не вызывало, как и то, что едва сын повзрослел,
жить под одной крышей им обоим стало невмоготу. - Вам вовсе
незачем было утруждать себя, - сказал Одемар. - Вы тут ничем
не можете помочь. Все, что требовалось, мы уже сделали.
- Было, было зачем, - сказала она и вновь не спеша
обвела взглядом всех, кто собрался в комнате. - И я приехала
не одна. Вот мой эскорт - брат Кадфаэль. Он прибыл ко мне из
Фарвеллской обители и отсюда вернется прямо туда. - При этих
словах она внимательно поглядела сперва на одного молодого
человека, потом на другого: на удачливого жениха и на
отчаявшегося влюбленного. Оба они тоже настороженно смотрели на
нее, предчувствуя, что она готовит им какой-то сюрприз, но пока
еще не понимая, чем это для них обернется.
- Я рада, - провозгласила наконец Аделаис, - что
застала вас всех в сборе. То, что я намерена сказать, я скажу
только раз.
Придирчиво наблюдая, Кадфаэль подумал, что ей, наверное,
никогда не составляло труда завладевать вниманием всех
присутствующих. Куда бы она ни вошла, все взгляда устремлялись
на нее, в какой бы компании ни оказалась, тотчас становилась
там главной фигурой. Вот и сейчас все затаив дыхание ждали,
когда она молвит слово.
- Я слыхала, Сенред, - начала она, - что ты
вознамерился, тому два дня, выдать замуж твою сестру, точнее
сказать - сводную сестру, за вот этого молодого господина. И
церковь, и свет подтвердили бы, что причины для такого шага у
тебя были достаточные, поскольку твой сын Росселин воспылал к
ней, а она к нему чрезмерно нежными чувствами, а посему, если
бы она вышла замуж и уехала на другой конец графства, это
помогло бы тебе избавить твой дом и твоего сына от пятна
нечестивой страсти. Прости меня, если речь моя звучит слишком
откровенно, но ходить вокруг да около уже поздно. Твое желание
объяснимо и простительно, ведь ты знал только то, что знал.
- А что еще тут было знать? - опешил Сенред. -
Откровенно так откровенно. Они друг другу родня, притом самая
близкая, и ты об этом знаешь не хуже меня. Разве ты сама не
приняла бы такие же меры, чтобы отвратить беду от своей внучки,
какие я намерен был принять для блага своей сестры? Она выросла
на моих глазах, она мне как дочь, и я пекусь о ней не меньше,
чем о собственном сыне. И она твоя внучка. Я отлично помню, как
отец женился во второй раз. Помню тот день, когда ее мать вошла
в наш дом невестой и как гордился отец, когда она родила ему
дитя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70