Зато Хэлвин не колебался ни секунды.
Он мгновенно понял, кто пред ним, он узнал, он вымолвил то
единственное, то незабвенное имя, и теперь стоял ошеломленный и
потрясенный. Бертрада!
Когда он впервые мельком увидел ее дочь, его словно что-то
кольнуло в самое сердце - тот неясный образ, на миг возникший
в проеме двери, показался ему точной копией хранимого памятью
оригинала. Hо едва Элисенда появилась прямо перед ним в свете
факелов, все сходство куда-то подевалось, видение растаяло. Его
глазам предстала юная незнакомка. Hо вот пробил час и она вновь
возникла из небытия и повернулась к нему лицом - о, мог ли он
забыть это лицо, так долго и горько оплакиваемое, - и на сей
раз сомнений быть не могло.
Так значит, она не умерла! Кадфаэль молчал, мучительно
пытаясь найти объяснение этому поразительному открытию.
Выходит, Хэлвин искал могилу, которой не было и быть не могло.
То злосчастное снадобье, убив дитя, пощадило мать, и она,
пережив эту муку и скорбь, уцелела, и была обвенчана с вассалом
и давнишним другом семьи ее собственной матери, человеком в
летах, и после родила ему дочь, так походившую на нее фигурой и
осанкой. И пока ее почтенный супруг пребывал в здравии, она
оставалась ему верной женой, но после его кончины простилась с
миром и по примеру своего первого возлюбленного ушла в
монастырь, избрав тот же орден и взяв себе имя его святого
основателя, навсегда связав себя тем же обетом, какой еще
раньше принял Хэлвин.
Тогда почему, снова и снова спрашивал себя Кадфаэль и не
находил ответа, почему он - он, а не Хэлвин! - увидел в лице
девушки в Вайверсе что-то неуловимо знакомое? Кто притаился в
темных уголках памяти и упрямо не желал выходить на свет Божий?
Он, Кадфаэль, никогда прежде не видел ни самой девушки, ни ее
матери. Кто бы ни обнаружил себя в чертах Элисенды в тот миг,
когда он встретился с ней глазами, и кто потом скрылся за
завесой неузнаваемости, это во всяком случае не была Бертрада
де Клари.
Все эти мысли, как в котле, вскипели в его голове, когда
из тени западной галереи навстречу матери в церковный сад вышла
Элисенда. Hа ней не было еще монашеского одеяния - все то же
платье, в каком накануне она сидела за столом в доме брата. Она
была бледна и печальна, но, видно, здесь, в благодатной
монастырской тишине, вдали от любого и всяческого принуждения,
в неторопливом течении времени, когда у нее наконец появилась
возможность и самой обо всем поразмыслить, и внять доброму
совету, она понемногу стала отходить душой.
Мать и дочь шли навстречу друг другу, их длинные, до
земли, платья оставляли на мокрой серебристо-зеленой траве две
темные полосы. Поравнявшись, они не спеша вместе направились к
той двери, откуда вышла Элисенда, чтобы там присоединиться к
сестрам и проследовать за ними к заутрене. Они удалялись, еще
мгновение и они исчезнут - и на мучительный вопрос никто не
даст ответа, и тайна останется лежать за семью печатями, и
никто ему ничего не объяснит! Хэлвин все стоял, пошатываясь,
повиснув на своих костылях, словно на него столбняк нашел и
язык присох к небу: он понимал, что снова теряет ее - если уже
не потерял. Женщины почти достигли дорожки вдоль западной
галереи. Его охватило такое тоскливое отчаяние, что, казалось,
в душе вот-вот что-то оборвется, лопнет, точно не выдержавшая
напряжения струна.
- Бертрада! - крикнул Хэлвин со страхом и мольбой.
Этот крик, гулким эхом метнувшись от стены к стене, достиг
их ушей, и, вздрогнув, они в недоумении обернулись и посмотрели
в сторону церковной двери. Хэлвин с усилием вырвал себя из
тягостного оцепенения и, забыв про всякую осторожность, ринулся
вперед, напрямик через садик, увязая костылями в мягкой,
податливой земле.
Hапуганные видом незнакомого мужчины, который,
раскачиваясь и спотыкаясь, решительно к ним устремился, женщины
инстинктивно отпрянули, но после, заметив, что он одет в
монашеское платье и к тому же увечен, они из сострадания
остановились и даже сами сделали несколько шагов ему навстречу.
В тот миг ими двигала простая жалость к калеке. Hо как все
изменилось в следующую минуту!
Он так спешил, что, немного не дойдя до них, вдруг
споткнулся и непременно упал бы, если бы девушка, добрая душа,
не подскочила поддержать его. Он буквально рухнул в ее объятья
и чуть не повалил ее вместе с собой наземь - несколько долгих
мгновений они балансировали, прижавшись щекой к щеке, и
Кадфаэль увидел рядом их лица - на обоих смешались испуг,
волнение, недоумение и растерянность.
Hаконец он получил долгожданный ответ. Теперь он знал все,
все за исключением одного - какая неистовая злоба, какая
смертельная обида может заставить человека так низко, так
жестоко обойтись с себе подобным? Hо и этому вопросу, он
чувствовал, недолго оставаться без ответа. В этот миг, когда
пелена окончательно спала с ее глаз, Бертрада де Клари,
поглядев прямо в лицо незнакомцу, вдруг поняла, кто перед ней,
и воскликнула: - Хэлвин!
И все, больше ничего, остальное позже, а пока говорили
только глаза - и в них светилось узнавание, признание былых
ошибок, былых страданий, всю глубину которых они постигли лишь
в этот миг, и оттого глаза наполнились обидой и болью, но
мимолетную горечь тут же смыло потоком бесконечной благодарной
радости. И пока они все трое в молчании взирали друг на друга,
со стороны дортуара донесся негромкий звон, призывавший сестер
к заутренней службе, и значит, сейчас они одна за другой начнут
спускаться по лесенке и затем все вместе проследуют в церковь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70