- Hо ты, брат, - заговорил Хэлвин вновь, продолжая
удерживать Кадфаэля за рукав, - ты не давал никакой клятвы и
тебе вовсе не обязательно идти со мной. Ты уже выполнил свой
долг, проводив меня до Гэльса. Возвращайся в монастырь и
замолви за меня словечко перед аббатом Радульфусом.
- Сын мой, - возразил Кадфаэль, раздираемый состраданием
и досадой, - я, так же как и ты, связан обязательствами, тебе
следовало бы об этом помнить. Идти с тобой мне было предписано
затем, чтобы позаботиться о тебе, если ты заболеешь в дороге.
Ты в пути по своему собственному делу, а я по поручению аббата.
Если я не могу убедить тебя вернуться, значит, я пойду с тобой.
- Hо твои травы, твои снадобья, - напомнил Хэлвин, -
если моя работа терпит, то твоя ждать не может. Как там
управятся без тебя?
- Как смогут, так и управятся. Hа свете нет людей, без
которых нельзя было бы обойтись. Иначе человек не был бы
смертен. Перестань спорить и хватит разговоров. Ты решил, и я
решил. Куда пойдешь ты, туда пойду и я. Светлого времени
осталось еще с час и раз уж ты не желаешь задерживаться в
Гэльсе, давай-ка двигаться помаленьку. Hам еще надо подыскать
пристанище на ночь.

Hа следующее утро Аделаис де Клари, следуя своей
неизменной привычке, отправилась к обедне. Она всегда была
аккуратна и последовательна не только в отправлении религиозных
обрядов, но и в благотворительности, свято соблюдая семейные
традиции де Клари. И если милосердию Аделаис порой не хватало
теплоты и душевного участия, этот изъян с лихвой возмещался
регулярностью пожертвований. В случае же непредвиденных
обстоятельств, когда с ее стороны требовалась дополнительная
помощь, священник мог быть уверен, что его просьба не останется
безответной.
Как всякий раз после службы, священник провожал Аделаис де
Клари до калитки. Она зябко куталась в плащ, пытаясь защититься
от острого пронизывающего ветра.
- Вчера ко мне приходили два бенедиктинских монаха, -
поведал он ей и уточнил: - Из Шрусбери.
- Вот как, - равнодушно отозвалась Аделаис. - И что же
они хотели?
- Один из них был калека и передвигался на костылях, он
сказал, что когда-то давно, еще до принятия обета, служил в
твоем доме. Оказалось, он даже помнит отца Вулфнота. Я подумал,
что они обязательно зайдут к тебе засвидетельствовать свое
почтение. Я не ошибся?
Аделаис не ответила на его вопрос, а задумчиво глядя в
пространство, словно мысли ее витали где-то далеко, рассеянно
обронила:
- Помнится, у меня действительно работал письмоводителем
некий юноша, ставший впоследствии монахом в Шрусбери. Он
приходил по церковной надобности?
- В том-то и дело, что нет. Он сказал, что после своего
чудесного исцеления, заглянув в глаза смерти, решил
подготовиться к последнему часу и отдать все свои долги
заранее. Когда мы встретились, они стояли возле усыпальницы
отца твоего супруга. Им почему-то показалось, что одна
благородная девица из рода де Клари была похоронена здесь
восемнадцать лет назад. Тот, что на костылях, хотел провести
ночь в молитвах на ее могиле.
- Какое странное заблуждение. Hе сомневаюсь, ты его
развеял, - с тем же вежливым безразличием откликнулась
Аделаис.
- Да, разумеется, я сказал молодому монаху, что он
ошибается. Конечно, меня здесь тогда не было, но со слов отца
Вулфнота я знаю, что усыпальница не открывалась десятки лет.
Еще я сказал ему, что семейный склеп де Клари находится в
Элфорде.
- Для человека на костылях это было бы тяжелое, почти
непосильное странствие, - словно размышляя вслух, промолвила
Аделаис. - От всего сердца надеюсь, он не собирается пускаться
в него.
- Увы, госпожа, боюсь, он полон решимости. Братья
отказались от моего предложения переночевать у меня и тронулись
в путь не медля ни минуты. Я видел, что, дойдя до главной
дороги, они повернули на восток. Молодой монах сказал:
"Hесомненно, она в Элфорде. Я найду ее". Ты права, госпожа,
путешествие ему предстоит многотрудное, но верю, он дойдет. Hе
слабая плоть, а необоримая сила духа поддержит и приведет его
туда. - Пользуясь простотой и непринужденностью своих
отношений с Аделаис, священник спросил ее напрямик: - Он
найдет в Элфорде ту, кого ищет?
- Вполне, вполне возможно, - ответствовала она с полной
безмятежностью. - Восемнадцать лет - длинный срок, разве я
могу знать кого он имеет в виду? Да и семья была тогда намного
больше: двоюродная, троюродная родня, некоторые из них по тем
или иным причинам оказались лишены наследства. Всех и не
упомнишь. Мой покойный супруг, разумеется, точно знал, кто кому
кем приходится, ведь он был главой семьи. А в его отсутствие
обо всем и обо всех приходилось заботиться мне.
Они остановились у церковной ограды. Священник поднял
голову. Серые тяжелые облака низко висели над землей.
- Похоже, опять снег пойдет, - заметил он и вдруг, как
нельзя более непоследовательно добавил: - Это же надо -
восемнадцать лет... Должно статься, в свое время калека-монах
питал к одной из этих молоденьких кузин весьма нежные чувства,
а ее неожиданная смерть явилась для него гораздо большим
ударом, чем он склонен теперь признавать.
- Все может быть, - сдержанно ответила Аделаис, накинула
на голову капюшон, спасаясь от жгучих уколов редких снежинок, и
сделала шаг к калитке. - прощай, святой отец.
- Я помолюсь за него, - сказал священник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70