Но Сергей не обращал на него никакого внимания. Он просто не видел этого,
ибо тут же, возле киоска, быстро развернул газету и жадно впился, ее текст.
И эта небольшая, простенькая газета так поразила его, до такой степени, что
парень, казалось, ничего не замечал вокруг себя, забыв даже о том, что
каких-то полчаса назад был соучастником какого-то странного, но, по его
искреннему убеждению, нехорошего и, больше того, - мерзкого поступка. А
апогеем этого ошеломления была дата, указанная на газете. Год и месяц
совпадали со временем его мира. Оказывается, он был не в прошлом! Сытом!
Довольном! Сонливом! Нет- он был в настоящем, но - так похожем на время ЕГО
прошлого! Как будто оно по мановению какой-то волшебной палочки вдруг снова
материализовалось на Земле. Но на его ли Земле? И почему у него так скверно
и тоскливо на душе? Почему?!. Почему его не радует эта сытость, изобилие?
Ведь это же время его юности? Время его первых дерзаний, порывов? Почему?!.
И он вдруг снова вспомнил замертво рухнувшего на пол старика. Кто он был?
Почему его убили?
Сергей со злостью швырнул газету под ноги, шагнул к Носу и неожиданно
схватил его за грудки.
- Ты наконец скажешь, паршивый лагерник, что все это значит?!.
Но тот, на удивление всем, не взорвался, не разразился отборной руганью,
нет - лишь чуточку изменился в лице. И спокойно выдержав ненавистный,
кричащий болью и отчаянием взгляд своего бывшего сокамерника, легонько
отстранил его руки и выдохнул еле слышно:
- Я же сказал, не знаю, ничего не знаю... Пойдем, люди пялятся...
- Но меня-то... меня-то зачем втянули в это дерьмо?! - Лицо парня вдруг
перекосилось, глаза заблестели, ресницы засеменили - и он заплакал,
уткнувшись в грудь своего товарища по несчастью.
Две рюмки водки сладко растеклись по ноющему от усталости телу, голова
приятно закружилась, и Сергей, наверное, впервые за последние несколько
дней наконец обрел душевное равновесие. Он блаженно вытянул на диване ноги
и прикрыл глаза. Товарищи расположились рядом: Нос на раскладушке. Пузырь с
Гвоздем - на полу.
Комната наполнилась звенящей в ушах тишиной. Лишь изредка ее нарушал
жалобный всхлип какого-нибудь из спящих. Но Сергей не спал. В его голове
еще долго роились сжигающие душу вопросы, еще долго и мучительно теснились
бесконечной грядой всевозможные мысли, догадки, предположения, еще долго
тяжелым свинцовым туманом проплывали перед ним яркие образы каких-то
странных говорящих чудовищ и еще долго чередовались бесконечной живописной
вереницей вздымающиеся к облакам горы и разверзшиеся огненными вихрями
бездонные ущелья. И все это стремительно проносилось через его уставший
затуманенный алкоголем мозг вперемежку с перекошенным от испуга лицом
старика-вахтера, которое то и дело неожиданно, превращалось то в
расплывшуюся до невообразимых размеров физиономию Пузыря, то в худое
изнеможенное лицо Гвоздя, то в седую кудластую голову Носа. И парень еще не
знал, что это и есть теперь его настоящий сон - сон человека, принявшего
впервые, почти осознанно, почти намеренно, на свою грешную душу одну из
самых чудовищных в жизни нош, а именно - ношу соучастника убийства себе
подобного существа. И он еще не знал, что в последующем, - после второго,
третьего раза, - это происходит уже не так болезненно, не так мучительно.
Ну, а после десятого - почти бесследно. Словно данное мероприятие было
делом привычным, обыденным - как выпить стакан обжигающе холодной воды,
затем спокойно передернуть плечами и тут же забыть, ничего внутри себя не
задев и ничегошеньки там не оставив.
Он этого еще не знал, и поэтому так плохо спал - не так, как его
товарищи.
Утро выдалось солнечное, яркое. С крыш капало - словно на дворе стоял не
морозный для здешних мест февраль, а середина марта, когда весна
обрушивается на эту землю сразу, налетом, и тотчас устанавливаетздесь свои
права и законы.
Сергей приподнялся на локте, посмотрел в окно. Ласковые, приветливые лучи
восходящего солнца причудливо переломлялись на вспотевшем от сырости стекле
и тут же превращались в беспокойных, шаловливых зайчиков, которые игриво
перемещались по подоконнику, полу, стенам комнаты, наполняя душу новым
светлым чувством и будоража ее до основания.
Однако это никак не задело Сергея. Вернее - задело, но лишь на мгновение,
чуть-чуть, и владело им до тех пор, пока безжалостная реальность ни
вторглась в его мозг, где враз обнажила всю его память. И первым, что
вспомнил он, когда осознал, где находится, были события минувшего дня. Они
сразу же вереницей пронеслись перед его мысленным взором и тотчас вытеснили
из головы все посторонние мысли. И уж конечно места для сентиментальных
восторгов по случаю вдруг наступившей весны, вернее, ее нетерпеливой
предшественницы - там не оставалось.
Сергей тяжело вздохнул, неспеша поднялся, сел на диван, спустив голые
ноги на пол, отрешенно опустил голову и уставился в одну точку.
- О чем размечтался, Серый? - послышался голос Носа. Он вышел из ванной
и, вытирая свою снежно-белую волосатую грудь большим махровым полотенцем,
ослепительно улыбнулся.
- Ты где взял это полотенце? - вдруг живо вскинул голову Сергей.
- В твоем шкафу. А чо?
- Да ничего, - он хмуро глянул на расплывшуюся физиономию предводителя, -
просто я приготовил его на подарок племяннице. Кое-как достал. А ты без
спросу...
- А чо спрашивать? Тут все общее, а значит - мое. - И хохотнул.
- Как это общее? - дернулся Сергей. - Тут мой дом!
- Ошибаешься, паря. Это - не твой дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33