- -
И в этот же день на острове Новая Земля в Северном Ледовитом океане
из Белушей губы должно было уйти в Европу, в Россию судно "Мурманск".
Это было последнее судно, случайно зашедшая экспедиция, и новый корабль
должен был притти сюда только через год, новым летом. Дни равноденствия
уже проходили. Были сумерки, туман мешался с метелью, на земле лежал
снег, а с моря ползли льды. Горы были за облаками. Команда на вельботах
возила с берега пресную воду. Гидрографическая экспедиция шла от солнца
в двенадцать часов ночи, от берегов Земли Франца-Иосифа, куда не пустили
ее льды; она заходила под 79°30' сев. широты, чтобы взять там остатки
экспедиции Кремнева; на Маточкином Шаре она оставила радио-станцию: че-
рез неделю она должна была в Архангельске оставить страшное одиночество
льдов, тысячемильных пространств, мест, где не может жить человек, - че-
рез десять дней должна была быть Москва, революция, дело, жены, семьи;
экспедиция была закончена. "Мурманск" еще утром отгудел первым гудком,
матросы спешили с водой. - На всей Новой Земле жили - только - двадцать
две семьи самоедов. Самоеды, ошалевшие от спирта, просочившегося на бе-
рег с судна, бестолково плавали на своих елах от берега к пароходу. На-
чальник экспедиции, который был помыслами уже в Москве, писал экспедици-
онное донесение. Каюта начальника экспедиции была на спардеке, горело
электричество, начальник сидел за столом, а на пороге сидел самоедин,
напившийся с утра, теперь трезвевший и клянчавший спирта, предлагавший
за спирт все, - песцовую шкурку, жену, елу, малицу. Начальник молчал.
Когда самоедину надоедало повторять одни и те же слова о спирте, он на-
чинал петь, по получасу одно и то же:
Начальник сидит, сидит,
Хмурый, хмурый - -
Начальник обдумывал, какими словами написать в донесении о том, как
север бьет человека: - -
- - на радио-станции Х, в полярных снегах, в полугодовой ночи, в по-
лярных сияниях, зимовали пять человек, отрезанных тысячами верст от ми-
ра; они устроили экспедиции обед, начальник радио-станции положил себе в
суп соли, - и тогда студент-практикант, проживший год с начальником,
закричал: - "Вы положили себе соли, соли! Вы положили столько, что
нельзя есть супа! Вылейте его! Иначе я не могу!" - начальник сказал, что
соли он положил в суп себе и положил соли так, как он любил; студент
кричал: - "Я не могу видеть, вылейте суп! я требую!" - студент заплакал,
как ребенок, бросил салфетку и ложку, убежал и проплакал весь день. Пя-
теро, они все перехворали цынгой; они не выходили из дома, потому что
каждый боялся, что другой его подстрелит, и они сидели по углам и спали
с винтовками, - они, из углов, уговаривались итти из дому без оружия,
когда метелями срывало антенны и всем пятерым надо было выходить на ра-
боту; все пятеро были сумасшедшими.
- - "Мурманск" снял в самоедском становище на Новой Земле уполномо-
ченного от Островного Хозяйства: это был здоровый, молодой, культурный
человек; он прожил год с самоедами: и он сошел с ума: он бросил курить -
и запретил курить всему самоедскому становищу, - он прогнал от себя жену
и запретил самоедам принимать ее, и она замерзла в снегу в горах, когда
пешком пошла (собак он не дал ей) искать права и спасения за сто верст к
соседним самоедским чумам; он запретил самоедам петь песни и родить де-
тей; когда "Мурманск" пришел к бухту, он стал стрелять с берега, и ни
одна самоедская ела не пошла навстречу кораблю; команда с корабля пошла
на вельботе к берегу, - он заявил, что не разрешает здесь высаживаться,
ему показали рейсовую путевку судна, - он ответил, прочитав: - "в бумаге
написано - "на берега Новой Земли", - а здесь не берег, а губа", - и
его, сумасшедшего, теперь везли, чтобы отдать в больницу.
- (гибели экспедиции Николая Кремнева посвящена эта повесть; Кремнев
возвращался с "Мурманском").
Начальник обдумывал, как записать все это в экспедиционное донесение.
Самоедин пел:
Начальник сидит, сидит,
Хмурый, хмурый - -
В бухте была зеленая вода, за бухтой в море синели льды. Берег уходил
во мглу; снег на горах, сливаясь с облаками, был сер, и черною грязью
вдали казались еще не заметенные снегом горные обвалы и обрывы. Самоедс-
кого становища в тумане не было видно. Была абсолютная тишина. Пришел
матрос, сказал: - "Вода взята, ушел последний вельбот, капитан скомандо-
вал в машину нагонять пары. Капитан спрашивает, давать второй свисток,
чтобы все были на борту?" - "Давайте", - ответил начальник. Самоедин на
пороге посторонился матросу, матрос весело сказал самоедину: - "Ну, а
ты, Обезьян Иваныч, бери ноги в руки, катись на берег, а то увезем в Ев-
ропу!.." - помолчал и добавил строго: - "катись, катись, надоел, - сей-
час уйдем в море!" - Пароход сипло загудел, надолго, раз и два, - и в
горах отдалось сиплое эхо, - вахта пошла на места. Начальник прошел к
капитану на мостик. Самоеды - нырками - плавали около парохода. Через
полчаса пароход должен был выйти в море, в неделю пути океанами и прос-
торами, чтобы через десять дней была Москва: это был последний пароход с
Новой Земли, Новая Земля оставалась на год во льдах, холоде и мраке.
Экипаж был уже на борту, вельбот поднимали на палубу.
И тогда от берега по воде с быстротою полета птицы помчала ела, чело-
век из нее кричал, останавливая. Ела ласточкой прильнула к шторм-траппу,
и с ловкостью обезьяны на палубу влез самоедин, в малице, в пимах, испу-
ганный и запыхавшийся. И на палубе сразу исчезла его ловкость и быстро-
та, - он стоял смущенный и растерянный.
1 2 3 4 5