- Не вижу, что вы вахтенный офицер.
- То есть? - И штурман посмотрел на рукав: уж не забыл ли повязку "рцы"? - Не понимаю вас, товарищ лейтенант...
- Вахтенный офицер обязан следить за погодой. Идет снег, который вы даже не заметили, сидя в кают-компании, а приборы не покрыты. На первый раз делаю вам замечание...
Вскоре "Аскольд" был выведен буксирами из дока и бросил оба якоря на середине рейда. К его борту сразу подошли катера с боезапасом и продовольствием. Корабль, заполняя свое вместительное нутро снарядами, глубинными бомбами, крупой, мясом, хлебом, стал плавно оседать в воду красной чертой ватерлинии. Согнувшись под тяжестью мешков, матросы бегали по трапам, балансируя на скользких ступенях, под которыми колыхалась черная студеная вода. Потом к борту патрульного судна подвалил портовый угольщик, и до самого отбоя над палубой висела, серая туча удушливой мелкой пыли - в бункера грузился воркутинский уголь.
"Аскольд", тяжело покачиваясь, готовился к затяжным боевым странствиям.
Через несколько дней, после долгих тренировок в заливе, патрульное судно (еще не имея на гафеле военно-морского флага) проводило учебные стрельбы.
Широкий плес, над которым гулял неистовый океанский сквозняк, покрывали высокие предштормовые валы. В мутной дымке хмурого полярного утра слева неясно брезжила тонкая полоска Рыбачьего, а справа, будто вздымаясь из глубин моря, вставала крутая дикая скала острова Кильдин.
Маленький портовый буксир, выдыхая в небо клубы сажи, тянул за собой на длинном буксире плоский артиллерийский щит. "Аскольд", держась заданного курсового угла, время от времени вздрагивал от залпа, и сигнальщики, следя за всплесками воды, нараспев кричали:
- Недоле-ет!.. Переле-ет!..
Снаряды, сверля мутный воздух, уходили в сторону щита.
- Накрытие! - радостно сообщали с дальномера, но Пеклеванный уже и сам видел, как оторвало угол щита.
- Сигнальщики! - командует он. - Передать на буксир по семафору: отойти на одну милю в сторону открытого моря!..
- Есть! - И Мордвинов, поднявшись на выступ крыла мостика, скрещивает и раскрещивает над своей головой быстро мелькающие красные флажки - "сигнал вызова".
На буксире долго не замечают сигнала, потом на верх рубки поднимается женщина (видно, как ветер полощет ее юбку) и "пишет" сигнал ответа. Начинается молчаливый разговор, и, пока он длится, Рябинин ходит по мостику тяжелыми шагами, внимательно осматривая горизонт и небо. Небо и горизонт...
Какой-то тральщик под гвардейским флагом, покрытый от носа до кормы белой пеной, медленно возвращается в гавань; в узкую Кильдинскую салму спешит укрыться от качки маленький рыболовный "ботяра", и - чайки, чайки...
Рябинин долго и пристально следит за их плавным кружением, потом вдруг в его лице что-то меняется, он плотно сжимает губы, трубка перекидывается из одного угла рта в другой.
- Помощник! - резким голосом зовет он, и Пеклеванный сначала ничего не может понять: вьются чайки (много чаек) над одним местом больше, чем в других местах. - Смотрите, смотрите, - говорит Рябинин, - смотрите в бинокль!..
Артем смотрит в бинокль и видит: чайки, плавно пикируя с высоты, одна за другой кидаются в воду, выхватывая из нее рыбу, и вода в этом месте какая-то неспокойная, отяжелевшая, словно что-то подпирает ее изнутри.
- Вижу, - говорит Пеклеванный, - но простите... Что же тут такого?
- Косяк, - подсказывает, выглядывая в иллюминатор своей рубки, штурман Векшин.
- Кой к черту косяк! - кричит Рябинин и почти силком сбрасывает Мордвинова с выступа: - Отставить передачу, поднять сигнал: подводная лодка противника, дистанция... курсовой - тридцать пять!..
Матрос подбегает к флажному кранцу, выхватывает несколько пестрых комочков, быстро крепит их к фалам. Пеклеванный, еще продолжая не понимать происходящего, загорается тревогой командира, торопит:
- Быстрее, быстрее!..
И пока флаги, раскрываясь один за другим во всю ширину, ползут к нокам реи, Рябинин успевает объяснить:
- Подлодка забралась в косяк, взбудоражила его, стала всплывать под перископ, вот и подняла рыбу на поверхность... Неужели не видели, как чайки хватают сельдь!
Буксирный пароходик, ничего не подозревая, продолжал свой путь в сторону открытого моря, ведя за собой избитую снарядами панораму щита.
А тральщик, едва были замечены сигналы, круто повернул обратно, и под его форштевнем сразу вырос бурун пены: корабль увеличил ход. С мостика "Аскольда" было даже видно, как по трапам тральщика стремительно забегали, пропадая в люках и дверях, маленькие фигурки матросов. На его кургузой мачте трепыхались яркие флаги. "Выхожу в атаку", - говорили они.
Бурун под форштевнем становился все выше, теперь матросов можно было видеть только возле орудий. Тральщик, обдав "Аскольд" теплым воздухом вентиляторов и гулом машин, пронесся мимо, разводя крутую кильватерную волну.
Возле замолчавшего орудия, из открытого казенника которого несло жаром и вонью перегоревшего пироксилина, в нетерпении топтались комендоры:
- Смотри, смотри, ребята: хорошо как идет!
- Сейчас начнет бомбами швырять...
- Ну, не завидую я немцам!
- Чепуха! Они тоже не дураки, немцы-то...
- Да, говорят, их больше бомбят, чем топят...
- Скинул!
- Что скинул?
- Прямо с кормушки скинул... целую серию!
А на мостике - тоже волнение, только другое:
- Эх, если бы у нас была хоть одна серия глубинок! - загорелся Пеклеванный.
- Что же нам делать? - растерянно спросил штурман.
- Что делать? Смотреть, - сказал Рябинин, - смотреть и учиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50