.. Да и стоит ли сожалеть о захудалой Камчатке, озаренной работой вулканов, если ты давно живешь и процветаешь в благодатном раю Сан-Франциско... Так думай, мерзавец, думай!
Губницкий, усмехнувшись, подлил японцам виски. Они поблагодарили его оскалом крепких зубов, и каждый щипчиками положил в свой бокал по кусочку прозрачного льда.
- Ваш добрый друг, лейтенант Ямагато, - сказал Кабаяси по-русски, сожалеет, что не мог повидаться с вами в Осаке на выставке, и спрашивал о вашем драгоценном здоровье.
Понятно, что речь шла о "здоровье" Камчатки.
- Передайте лейтенанту Ямагато, - отвечал Губницкий по-английски, - что камчатские рыбные промыслы сохранят желательный для Японии нейтралитет, а в случае, если возникнет затруднительная для Ямагато ситуация, я прибуду в Петропавловск сам...
После ухода японцев Губницкого навестил барон фон дер Бриттен, не знавший, что его коллега по дешевке продает Камчатку японцам, и потому Бриттен, придерживаясь иной ориентации, давно торговался о продаже Камчатки американцам.
Штаты, - намекнул курляндский барон, - никогда не смирятся с усилением Японии на Тихом океане, и России нет смысла терять Камчатку даром - она может получить за нес деньги, как получила их в свое время от продажи американцам Аляски... В конце концов, - умозаключил Бригген, - Россия такая обширная страна, что для нее ампутация Камчатки будет безболезненна.
"Вихрь, вызванный взмахом сабли" причалил к Шумшу. Впрочем, Ямагато прав: еще ничего не было решено.
ПРИХОДИ, КУМА, ЛЮБОВАТЬСЯ!
Был рассветный час, когда "Сунгари" вошел в Авачинскую бухту, миновав узкий пролив, стиснутый песчаной косой, и очутился в уютном ковше внутренней гавани; взору открылся Петропавловск - одна-единственная улица с двумя церквами и пятью кабаками, домишки и сараи карабкались по склонам холмов все выше. На крышах еще лежал снег. Петропавловск досматривал приятные сны.
- Сейчас мы их разбудим, - сказал капитан.
"Сунгари" издал протяжный рев, на который все собаки (а их в городе было немало) ответили бесшабашным лаем. Город проснулся. К пристани сбегались впопыхах одетые люди, чтобы встретить первый в этом году пароход, приплывший из теплых краев, где давно отцвела пахучая вишня... Матрос шмякнул с высоты борта на доски пристани тяжелый кожаный мешок.
Полетучка, - сказал он Соломину, подмигнув. "Полетучкой" здесь называли почту. Нового начальника никто не встречал - так и надо! Ведь телеграфа здесь не было, и никто на Камчатке не знал о его приезде. Приехал - ну и бес с тобою, видали мы таких...
Соломину досталось от предшественника 47 000 казенных рублей, которые были заперты в сейфе, страшная неразбериха бумаг в канцелярском шкафу и... сетка от москитов. Через день он в своем столе обнаружил еще недоеденный кусок засохшего пирога со следами зубов покойного Ошуркова - вот и все!
Андрей Петрович решил не снимать квартиру в городе, а занял две казенные комнатушки, что примыкали к канцелярии уездного правления. Напротив же присутствия размещалась винная лавка, и там до утра черти окаянные заводили граммофон:
Все пташки-канарейки
Так жалобно поют.
А нам с тобой, мой милый,
Разлуку подают.
Разлука ты, разлука,
Ра-адная ста-а-рана...
- Чтоб вы треснули со своей цивилизацией! - в сердцах говорил Соломин, но ругаться в трактир все-таки не пошел...
Не выспавшийся, он лежал в постели, закинув за голову руку с дымящейся папиросой, мучительно переживал свое положение.
В пустых комнатах звонко тикали старые ходики. "Зачем я, дурак, согласился ехать в эту дыру?.." Петропавловск расположен на той же широте, на которой лежат Оренбург, Саратов, Чернигов, Варшава и Лондон. Но разве найдется смельчак, чтобы сравнить бытие в Петропавловске с кипучею жизнью этих городов? Соломин впал в глухое оцепенение, никак не свойственное ему. Первые дни буквально тошнило от вида пустынных пристаней и серых пакгаузов, вызывали содрогание дома обывателей, давно бы упавшие набок, если бы их с гениальной сообразительностью не подперли бы бревнами.
Будь Соломин алкоголиком или ханжой, его, наверное, умилил бы ухоженный вид кабаков и храмов божиих - эти строения резко выделялись на общем мерзостном фоне запустения. Но в этот фон удивительно вписывались и памятники командору Берингу, уплывшему с Камчатки к берегам Америки, и геройским защитникам Петропавловска в Крымской кампании, когда жители отразили нападение англо-французской эскадры... Камчатка, как это ни странно, имела славное боевое прошлое!
- Ну что ж, - сказал Соломин сам себе, - существует только один способ начать - это взять и начать...
Утром он занял место в канцелярии присутствия.
- Странно! Когда во времена Екатерины в Петропавловск приплыл Лаперуз, жители дали в его честь бал - самый настоящий, с пальбою из пушек и музыкой. Я попасть на бал не рассчитывал, но со мною никто даже толком не поздоровался...
Свое недоумение он выразил пожилому чиновнику канцелярии Блинову, который ответил, что Лаперуз тут ни при чем:
- Бывало, не успеешь имя-отчество начальника затвердить, как вдруг бац! - его на материк, шлют нового. А новый-то приплыл, наорал на всех, так что мы обкламшись ходим, потом соболей чемодана два нахапал и - туда же... яблоки кушать. А мы тут загораем... Так еще подумаешь - стоит ли здороваться?
Это было сказано чересчур откровенно, и Блинов, опрятный чинуша, вызвал у Соломина симпатию.
- Но покойный-то Ошурков долго у вас пробыл.
- Знал, с кем дружбу водить.
- С кем же? - притворился Соломин наивным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14