Хе-хе! Нянюшка, позвольте мне подержать ваш поднос, вы же устали, – затараторил доктор. – А вы пока расскажете мне, куда вы пропадали на целый месяц… Что-то я давненько вас не видел, хаха. Обычно всегда встречались где-нибудь на лестнице, а тут… Хах-хаах.
– Просто ее сиятельство не хотели видеть меня все это время, – сообщила нянька, с укором глядя на врача. – А потому я, сударь, живу теперь в западном крыле…
– Ах, даже так? – удивленно протянул Прунскваллер и, приняв поднос из рук женщины, осторожно опустил его на пол. После чего, присев на корточки, лекарь выжидательно уставился на нянюшке, поблескивая стеклами очков.
– Выходит, вы теперь обитаете в западном крыле? В самом деле? – вопросы сыпались из уст врача, как горох из худого мешка. – Ну как же так можно было – не желать вас видеть? Вы что – животное какое? Или все-таки человек?
Бедная нянюшка даже не знала, что ответить на столь провокационные вопросы.
– Госпожа Слэгг, я хочу ответить на собственный вопрос. Скажем прямо – я знаю вас уже давно. Ну, десять лет уж точно. Конечно, вместе мы не выпивали и не обсуждали жизненные проблемы, но коли я знаю вас давно, то все-таки имею право высказаться. Да, имею право. И скажу определенно – вы не животное. А ну, присядьте-ка на мое колено.
Не веря своим ушам и одновременно ужасаясь невероятному предложению, пожилая женщина бросила испуганный взгляд вдоль коридора, прикидывая, сумеет ли удрать от назойливого эскулапа. Но в следующий момент он точным движением схватил ее за ноги, и не успела нянюшка глазом моргнуть, как оказалась сидящей на острой костлявой коленке врача.
– Вы ведь не животное, – повторял Прунскваллер, – так ведь?
Старуха растерянно затрясла седой головой. Она вообще потеряла контроль над собой.
– Ну вот, ха-ха, конечно, вы не животное. Скажите тогда, ха-ха, кто вы на самом деле?
Нянюшка судорожно, как выброшенная на песок рыба, глотнула воздух:
– Я… я… старая женщина.
– Вы очень необычная… пожилая женщина. И я не ошибусь, если скажу, что очень скоро вы проявите себя с самой наилучшей стороны, что только докажет окружающим вашу бесценность. Да… – тут последовала пауза, а потом лекарь неожиданно спросил. – А как давно вы видели ее сиятельство, госпожу герцогиню? Наверное, это было так давно…
– Верно, верно, – простонала нянюшка. – Это было много месяцев назад.
– Так я и думал, – обрадовано завопил лекарь, – ха-ха, я так и полагал. Но, конечно, вы не задумывались над тем, что делает вас столь незаменимой?
– О нет, сударь, – воскликнула женщина, с тоской глядя на поднос с остывающим завтраком.
– Милая моя госпожа Слэгг, скажите, вы любите детей? – с этими словами доктор перебросил няньку с одного костистого колена на второе. – Вы любите детей, этих цветов жизни? Младенцев и побольше? В общем, детей, ха-ха?
– Детей? – опомнилась нянюшка. – О, они такие прелестные, я готова расцеловать их всех. Такие крошки, умницы, они…
– Вот и хорошо, – кивнул врач, – хорошо, вы достойная женщина. Готовы расцеловать их всех. Впрочем, этого от вас как раз не требуется. Мне нужно посвятить вас в некоторые… обстоятельства. Вам будет поручено попечение над одним младенцем. Целовать его не стоит, но воспитывать его вам придется. Ха-ха, как звучит – поставить на ноги самого Гроуна.
Наконец смысл слов лекаря дошел до сознания женщины, и она неистового замахала руками:
– Ну что вы, сударь, что вы!
– Да, да, – в тон ей ответил Прунскваллер, – хотя герцогиня и не хочет больше вас видеть, они все равно не могут обойтись без вас. Что делать, так устроен этот мир. Ну да ладно. Попомните мое слово, скоро новый Гроун заявит о себе. Кстати, вы помните, как я принимал роды Фуксии?
Нянюшка задрожала всем телом, из глаз ее покатились слезы – доктору даже пришлось подхватить старую женщину за талию, чтобы она ненароком не свалилась с не слишком удобного сиденья.
– Я мало что помню, сударь, – бормотала несчастная нянька, – и вообще – кто бы даже мог подумать?..
– Вот именно, – воскликнул Прунскваллер. – Впрочем, мне пора идти. Но сначала я должен нижайше попросить вас освободить мое колено, мой коленный сустав, говоря врачебным языком. Скажите-ка пока, что вам известно о теперешнем состоянии ее сиятельства?
– Ничего, ничего, – возмущенно затрясла головой пожилая женщина. – Никто не считает нужным что-то говорить мне.
– И тем не менее все заботы лягут на вас, – загадочно сообщил доктор. – Ведь вы сами говорите, что любите возиться с малышами? Так ведь?
– Верно, верно, сударь. Хорошо бы понянчиться с ребенком, тем более в это тяжкое время.
– Вы уверены, что это на самом деле так?
– О да, да, конечно. В самом деле так. Такое божье благословение. Неужели мне правда доверят ребенка? Вы не шутите?
– У них все равно нет выбора, – сказал доктор неожиданно серьезно. – Да, кстати, как там Фуксия? Как вы полагаете, она догадывается о чем-нибудь?
– Да что вы, избави Бог говорить такое, – ужаснулась старуха. – Она же почти не выходит из комнаты, разве только по ночам. И ни с кем не разговаривает… Кроме меня, конечно. С какой стати она должна знать все это?
Прунскваллер, бесцеремонно ссадив женщину с колена, резко вскочил на ноги:
– Весь Горменгаст только и болтает об одном и том же. Говорят, что западное крыло… Ха-ха, в котором живут сестра и нянька новорожденного. Ничего, скоро ажиотаж пройдет, и народ перестанет трепать языками, ха-ха.
Врач собирался было идти дальше по своим делам, когда нянюшка Слэгг с несвойственной ей бесцеремонностью схватила его за рукав:
– Сударь, прошу, постойте.
– Что такое? – оторопел эскулап.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26